Маргит Сандему - Гора демонов

Таков был конец земной жизни Таргенура.

— Нет! — закричала Тува, и, ослепленная слезами, побежала к лестнице. — Нет, ты не должен погибать, Таргенур, ты, такой прекрасный, такой благородный!

Таргенур посмотрел на нее и грустно улыбнулся:

— Милая Тува, я умер семьсот лет тому назад. Однако спасибо тебе за такие теплые слова! Мне хочется обнять тебя за них.

Он спустился с подиума и заключил ее в объятия. Тува чувствовала себя неимоверно счастливой.

— Милая девочка, мы оба знаем, что значит вынужденный отказ от таких выражений нежности, не так ли, — любезно сказал он, обращаясь к ней.

— О, Таргенур, это самый прекрасный момент в моей жизни, — глухо ответила она. Все время, пока он рассказывал, она не переставала плакать.

Когда Таргенур отпустил ее, поднялся Марко.

— Поскольку ты, Таргенур, уже показал пример, я воспользуюсь моментом и также обниму свою самую лучшую подругу!

И крепко прижал к себе Туву так, что она почувствовала, как его волосы, коснулись ее щеки.

— Я умираю от счастья, — рассмеялась она. — Но вы видите, сколь я безумно глупа. Я, самая, самая безрассудная на свете, словно школьница преклоняюсь перед красивейшими мужчинами всех времен, а оба они абсолютно недоступны для меня! Король Людей Льда, умерший семь веков тому назад и наследный принц Черных Залов! Господи, помоги мне!

Она вернулась на свое место, и Эллен дала ей носовой платок, потому что она все еще всхлипывала.

Тула, стоявшая на подиуме, улыбнулась ей.

— Тува, а тебе не кажется, что влюбилась ты в них потому, что они недостижимы для тебя?

— Да, это так.

— И я не думаю, что ты единственная среди присутствующих здесь женщин, которые с удовольствием бы жили во времена Таргенура и дали бы ему немного счастья, не так ли?

В подтверждение этих слов по залу пробежал гул согласия. И Тува позволила себе несколько смущенно и облегченно рассмеяться.

— О, дорогие мои, — воскликнула она. — Я люблю вас всех беспредельно! И вас, сидящих на таинственных рядах там наверху, как бы вы ни выглядели. Мы все один род, не правда ли? Все вместе! Разве найдется в зале человек, который после такого рассказа радовался бы времени Тенгеля Злого?

Дальше рассказ продолжили снова Дида и ее старший брат Крестьерн.

— Не знаю, можете ли вы представить себе, что значит пережить обоих своих детей и не знать ничего о судьбе каждого из них? Мне ничего не было известно ни о дочери, ни о сыне. Тиили исчезла в тот день, когда Тенгель Злой отправился в глухие места на тридцать дней и тридцать ночей. А мой сын Таргенур… Мерзавец забрал его с собой после того, как околдовал и настроил его против меня и всех людей долины, любивших его.

Она немного помолчала.

— Я жила долго, — печально произнесла она. — Жизнь в долине после ухода Тенгеля Злого потекла спокойно. Многие покинули ее, а я не смогла. Как меня найдут дети, если меня не будет на месте? Однако большинство из тех, кто уехал, вернулись обратно. Жить среди людей вне долины они не смогли. Их изгоняли, узнав, что они пришли из долины зла. Некоторых арестовали и заковали в кандалы или просто уничтожили. Мало кому удалось наладить жизнь в Треннелаге.

— А Гуро? — спросил Натаниель. — Что было с ней?

— Ее убил отец одной семьи после того, как она попыталась последовать стопами Тенгеля Злого и прибегнуть к черной магии против этой семьи. Никто не жалел о ней. Но вы все должны знать, — гордо добавила она, — что мы обязаны быть очень благодарны Таргенуру.

— Мы знаем, — воскликнул Тенгель Добрый. — Однако сейчас ты думаешь о чем-то другом?

— Да. Моя жизнь в долине проходила в вечном ожидании весточки от моих детей. Но только после своей смерти в 1320 году я узнала, что случилось с Таргенуром. Когда я умерла, он сидел на краю моей кровати и приветствовал меня с приходом в мир иной. Сказал, что был очень одинок, но должен был находиться на юге в стране, незнакомой для меня. Он обязан был наблюдать за местом спячки Тенгеля Злого, чтобы этот мерзавец не ускользнул. Таргенур уже рассказал нам, как все произошло, сообщил и о том, за что мы должны быть ему благодарны. Как вы уже слышали, Тенгель Злой с угрозой сказал Таргенуру, что душа его никогда не обретет покоя, что он, не отдыхая, будет бродить по земле, пока не разбудит нашего презренного прародителя. Таргенур с трудом бродящий по проходам, почти умирающий от боли, все еще продолжал ощущать силу и мощь потока, исходившего от рук Тенгеля Злого, когда тот даровал его душе вечную жизнь. Да и сам Таргенур уже обладал необыкновенной магической силой. Сам страдая душевно, он все же говорил примерно так: «Наш несчастный род осужден. Отмеченные проклятием появляются на свет, чтобы жить в глубочайшем унижении. А я хочу силой, данной мне, добиться, чтобы те, кто не желает служить злу, а хочет совершать добрые дела, такие люди, как моя любимая мать и я, смогли бы после смерти стать иными, чтобы не я один обладал такой способностью, или проклятием, называйте как хотите. И чтобы мы могли помогать нашим бедным потомкам». Не так ли ты говорил, Таргенур?

— Не совсем так, — ответил он улыбнувшись. — Я воспользовался тогда многими древними магическими заклинаниями. В остальном же, все правильно. Во всяком случае, это действует. Свидетельством этому является целая вереница отмеченных проклятием и избранных.

Все они встали со своих мест и почтительно приветствовали Таргенура.

— Смотрите-ка, — воскликнула Суль. — Тенгель Злой раз за разом оказывает себе медвежью услугу. Сам того не желая, он тесно сплотил наш род, а Таргенур воспользовался его идеей о духовной жизни после смерти, чего, как мне кажется, он явно не хотел.

Таргенур весело рассмеялся.

Тула прервала общее веселье:

— Можем мы попросить Крестьерна продолжить рассказ? Его потомство продолжало оставаться в живых. Что произошло с твоим сыном, Крестьерн?

Дида уступила трибуну своему старшему брату.

— Мне не очень приятно вспоминать о нем, — сказал Крестьерн. — Он был очень сильно отмечен проклятием. С виду красив, как бог, а внутри полон злости! Звали его Олавес…

Тува вскочила:

— Я видела его!

— Я тоже, — произнесла Суль. — О, он был красив! Но холоден, как лед!

— Я видела его конец, — воскликнула Тува. — Фактически, я превратилась в Олавеса, сына Крестьерна, в той ранней жизни. Его вели по улицам Тронхейма…

— Потому что он отрубил голову женщине, — закончила Суль.

— Такова была его кончина, — вздохнул Крестьерн.

— Ничего другого и не следовало ожидать. Здесь уже говорили, что его единственное дитя, дочь Гуро, была также отмечена проклятием.

— Бедный брат мой, — сказала Дида и положила руку ему на плечо. — Даже если ты сам и не был отмечен проклятием, все равно на тебя пала твоя доля проклятия нашего деда!