Маргит Сандему - Наказание за любовь

О, как же у него там зудело!

Мягкие руки играли с его почти позабытым органом, и он чувствовал, как он меняется, становится больше и тверже.

«Ну, взгляни, теперь уже лучше», — бормотала женщина. «Ой, мне кажется, я и сама захотела! Но не тебя, орясина, не тебя! Вот, так приятно, правда?»

Бронированный человек растерянно захрюкал, он попытался схватить Халькатлу. Но она ловко увернулась, не выпуская его орган из рук. Теперь он был в экстазе, с ним никогда раньше этого не случалось (так он думал), и не было ничего более восхитительного! Колени его подогнулись, он упал на спину, и по земле прошел гул. Потрясающей девушке пришлось выпустить его, и он стал шарить вокруг себя руками, ища ее, он хотел, чтобы она продолжала.

— Быстрее! Кидайте все в машину, едем, — лихорадочно крикнула Халькатла остальным, вновь напяливая свою тунику.

— Но…

— Быстрее!

Она наклонилась над Бронированным человеком и сунула ему его орган в собственные руки.

— Ты легко научишься, — вкрадчиво сказала она. — Это так же, как плавать. Если уж раз научился, то никогда не разучишься. Вот, правильно… А ты способный. Так и продолжай, и тебя ожидает приятный сюрприз. Очень скоро, как я погляжу.

Другие затолкали в машину все, что у них было. Марко крикнул:

— Давай же, Халькатла! — Девушка вскочила в машину, та резко тронулась. Они исчезли.

Бронированный человек уже ничего не мог делать. У него как раз началось извержение, и он ревел в экстазе.

Номер Один оказался на месте почти сразу же — с тем личным составом, который должен был заняться несчастными, лишившимися машины. Они обнаружили, что Бронированный человек сидит на пригорке и играет с тем, что было у него внизу, стремясь снова пережить то же блаженство. Он не ответил, когда они к нему обратились, его занимала только его новая игрушка. Когда они попытались заставить его встать, он отряхнул с себя пару уголовников, так, что у одного из них раскололся череп, а у другого разорвалась селезенка. Оба умерли. Бронированного человека волновал теперь только его член. С отвращением и презрением Номер Один вызвал своего господина.

— Бронированному человеку конец, мой господин. Использовать его больше нельзя.

— Он выполнил то, что ему поручили? — прошипел Тенгель Злой у него в голове.

— Нет. Они уехали.

Номер Один дождался, пока Тенгель Злой успокоится.

— Ладно, тогда Бронированный человек мне больше не нужен, — заключил ужасный Тенгель. — Я продлил время его жизни, чтобы использовать сейчас его неисчерпаемую силу и бессмертие. Но теперь он не нужен. Отойдите все!

Номер Один приказал своим людям сделать это. И Бронированный человек, который как раз готовился пережить блаженство во второй раз, стонал и рычал в почти безрассудном экстазе. Ему казалось, что он весь словно растворяется в этом блаженстве. Именно это и произошло. Удивленные мужчины увидели, как он истончился почти до тумана. Последнее, что они видели, была блаженная улыбка, а потом мир померк у него перед глазами.

Бронированный человек бесследно исчез с пригорка, где только что сидел. Наконец Эрлинг Скогсруд закончил свою земную жизнь.

— Никогда не видел подобной чертовщины, — медленно выдохнул один из мужчин.

— Да, если бы все могли умереть так, — пробормотал второй.

И они глупо засмеялись — все, за исключением Номера Один, который в ярости приказал им прекратить болтовню.

— Наши враги ушли, — прошипел он, и все задрожали от страха. — В погоню!

— Да, но где же они? — жалко спросил кто-то.

Номер Один сосредоточился.

— Они едут на север и далеко уйти не могли. Вы должны сделать все, чтобы догнать их! Потому что наш господин не терпит, когда дело не доводят до конца. Вы только что видели, как поступают с тем, кто не выполняет приказ!

Да, они видели.

— Но мы же не можем догнать автомобиль.

— Мы пошлем других его остановить. Вам надо только следовать за ними и делать свое дело.

— Не надо было нам уезжать, — пробормотал Марко. — Лучше было бы встретить их там.

— А мне кажется, мы поступили правильно, — ответил Руне.

— Если бы мы остались, Бронированный человек рано или поздно раздавил бы автомобиль. А поскольку мы его сохранили, мы их опережаем, и у нас есть преимущество.

— Да, ты прав, конечно. Халькатла, ты хорошо поработала. Хотя это и было довольно… нетрадиционно.

Она вертелась на заднем сиденье.

— Хуже всего то, что я сама ужасно возбудилась. Неужели никто из вас не может мне помочь?

— Нет, — коротко ответил Марко. — Само пройдет.

— Слабаки проклятые, — пробормотала она. Она терла одно бедро о другое, вертелась туда-сюда на сиденье, издавая слабые стоны. Но не отваживалась больше обращаться к своим спутникам, она слишком уважала их и не хотела превращать себя в посмешище. Халькатла незаметно сунула руку себе между ляжек. Но это было уже чересчур, и продолжать она не посмела. Она сжала зубы и заползла поглубже в угол.

— Ну-ка, расскажи мне о холодной, заснеженной тундре, Руне! Расскажи о Ледяных Горах перед Таран-гаем!

Они согласно улыбнулись, и Руне уже открыл было рот, чтобы поговорить о таких прохладных и свежих вещах, но тут же и закрыл его.

— Ой-ё-ёй, — зловеще произнес он секунду спустя. — Гляньте-ка туда! Опять дела у нас плохи!

В хижине в Довре Ян Мораган встал и нетвердой походкой пошел к умывальнику. Он хорошенько высморкался, а потом сполоснул лицо.

— Прости меня, — пробормотал он, вытираясь полотенцем.

Тува сидела на кровати.

— Нет, только не проси прощения, а то все испортишь!

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели ты думаешь, что я привыкла к тому, что люди относятся ко мне, как к жилетке, в которую можно выплакаться? Впервые в моей, на самом деле грешной, жизни появился человек, которому понадобилась моя помощь. Который принял меня как равную. И за это ты должен просить прощения? Это глупо!

— Но ведь твои родители тебя любят?

— Родители запрограммированы на это, они обязаны любить своих детей, независимо от того, как те выглядят. А я к тому же противная не только снаружи, но и изнутри. Меня нельзя назвать ни очаровательной, ни доброй, ни милой, во мне нет ничего из того, к чему так сильно стремятся, о чем все только и говорят. Я просто отвратительная. Настолько отвратительная, что сама себя не переношу. Ян, я ведь впервые почувствовала к кому-то нежность.

— Ты хотела сказать, сострадание?

— Нет, вовсе нет! Ночью ты был нежен со мной. И я была почти в шоке. Сегодня я могла бы вернуть тебе эту нежность, совершенно непроизвольно. Неужели ты не понимаешь, какое это было для меня достижение? Нет, давай больше не будем об этом! Как ты?

Он выдавил из себя улыбку.

— Мне удалось собраться с силами. Давай посмотрим, как там мотоцикл?