Маргит Сандему - Немые вопли

— Какая у тебя замечательная мать! Я никогда не видела более красивой женщины.

Он просиял от этих слов и от того, что она наконец заговорила.

— Да, благодаря ей у Людей Льда появилось новое родство.

— В самом деле? Я еще не дочитала. Я дошла только до приключений Виллему.

— Ты дошла только до этого?

— А сколько, ты думаешь, человек может прочитать за два дня, да еще с таким папочкой, который постоянно вырывает у тебя из рук страницы?

Натаниель засмеялся.

— В таком случае, тебе многое еще предстоит узнать, — сказал он. — Я думаю, тебя ждут впереди страшные истории.

— Должна признаться, что я пыталась найти те места, где говорится о тебе, но ничего не нашла.

— Обо мне пока что мало написано, ведь каждый сам пишет о себе, и у меня все еще впереди. Я еще не так много пережил. Но моя мать… И ее мать, Ванья…

Натаниель вздохнул, захваченный своими мыслями. Эллен показалось, что он торопливо и тихо сказал самому себе что-то о «черных ангелах и ночных демонах», но это ей, разумеется, послышалось.

— Кстати, ты очень понравилась моей матери, — громко произнес он. — Она хочет, чтобы я как-нибудь пригласил тебя к нам домой…

«О, да! — подумала Эллен. — Мне бы так хотелось этого!» Но он тут же убил в ней всякую надежду.

— Но этого, конечно, не должно быть. Нам нужно поскорее покончить с этой историей, а потом каждый из нас пойдет в жизни своим путем.

Ну разве можно вот так лишать человека всякой надежды? Настроение у Эллен стало сразу мрачным, но она решила взять себя в руки. Лучше все это воспринимать легко.

— Как дела у Эфраима? — с напускной веселостью спросила она. — Ведь у него совсем нет чувства юмора, зато он считает себя седьмым сыном седьмого сына. Весьма забавная комбинация!

— В самом деле, — вздохнул Натаниель. — Да, у Эфраима дела плохи.

Мы пытаемся спасти его, но он злится, считая, что мы вмешиваемся в его жизнь. Ведь он считает себя Великим и Непогрешимым. Это просто трагедия! Считать себя святым и избранником самого Бога, а на самом деле не быть им — такое долго продолжаться не может. В особенности, если человек такой слабый, как он. Он говорит одно, а делает совсем другое. Слоняется к тому же по пивным. Хорошо, что моему деду не пришлось увидеть все это, ведь в свое время он возлагал на него такие надежды…

— Не лучше ли было бы, чтобы все, включая Эфраима, узнали, что седьмым сыном седьмого сына являешься ты?

— Чтобы из меня сделали святого? Нет, благодарю! Обо мне растрезвонили бы по всей стране и вознесли бы меня до небес, а у меня нет на это времени. Передо мной поставлена великая задача, и ничто не должно затмевать ее. Но если ты уже поела, мы можем продолжить наш разговор вечером. У нас очень мало времени.

Эллен встала и застегнула на все пуговицы пиджак, словно защищаясь от чего-то незримого.

Все равно, что идти к зубному врачу или выступать перед большой аудиторией. Люди стараются не думать об этом до самого последнего момента. Но внезапно этот момент наступает — и человек как будто попадает под холодный душ.

Вот и для нее наступал теперь такой момент.

Около пяти часов их автомобиль медленно поехал по главной улице городка.

Повсюду бродили туристы, торопливо осматривающие живописный пейзаж.

День был пасмурным и мрачным. Эллен со страхом думала о приближающихся сумерках. Ей хотелось протестовать против этой вечерней поездки, ведь утром все было бы видно лучше.

Но если уж ему так хочется поскорее отделаться от нее, то…

— Куда мы отправимся? — спросил Натаниель. — Далеко ли эта долина от того места на лесной дороге, где ты впервые почувствовала нечто жуткое?

— Да, довольно далеко, — сказала Эллен. — Ведь я бежала очень долго. Неподалеку был какой-то дом, но я бежала мимо, все дальше и дальше… Впрочем, сейчас я могу что-то напутать.

Она провожала взглядом несущиеся мимо машины.

Как приятно было думать о таких сугубо материальных вещах, как автомобили! Это помогало ей забыть все страхи — по крайней мере, на некоторое время. Кулаки ее были сжаты, ступни ног плотно прижаты к полу.

— Расслабься, Эллен, — мягко сказал он. — Твоя реакция в тот раз была совершенно естественной. Я знал одну женщину, которая однажды в лесу почувствовала такую панику, что, вместо того, чтобы спуститься вниз, к реке, пошла наверх и очнулась только тогда, когда увидела перед собой снежные вершины.

— Возможно ли такое?

— Возможно. Когда человек в панике, у него пропадает всякий здравый смысл. Именно это и произошло тогда с тобой. Ты могла пробегать мимо полей, домов и лугов, даже проезжих дорог, и не замечать этого.

Эллен задумчиво кивнула. Ее руки ерзали по коленкам.

— Ну, ну, — сказал Натаниель. — Я все время буду с тобой, я все возьму на себя.

— Разве ты знаешь, чему я была свидетельницей? — изумленно спросила она.

— Нет, но я присутствовал при подобном происшествии. А потом этот случай в гостинице…

— Да, да… — торопливо сказала Эллен, которой не хотелось вспоминать все это. — Ты раскрыл много историй с привидениями за свою жизнь?

— Я не называю это историями с привидениями, — ответил он. — Просто я бывал в местах, где происходили странные вещи. Нет, это случалось не часто. В девяносто девяти случаях из ста все загадки, которые я призван был решить, имели естественное объяснение.

— По-твоему, есть что-то «естественное» в том, что я пережила здесь?

Он искоса посмотрел на нее.

— Что касается тебя, то… нет! Ты пережила нечто призрачное, я в этом уверен. Но я уверен также и в том, что никто другой ничего не заметил.

— А ты сам?

— Это совсем другое дело. Подобные вещи я чувствую кожей.

Она невольно посмотрела на руки Натаниеля, такие теплые и сильные, спокойно лежащие на руле. Если ему не страшно, то и ей нечего бояться.

Она вдруг быстро погладила рукой черную, мягкую обивку автомобиля.

— Зачем ты это делаешь? — с улыбкой спросил Натаниель.

Ей не хотелось говорить правду: потому что она была счастлива сидеть в его автомобиле, потому что она любит эту машину — его машину, потому что эта машина кажется ей маленьким домом, в котором они оба так близки друг другу.

— Потому что мне так нравится, — ответила она. Быстрый, оценивающий взгляд и легкая улыбка на его губах привели ее в полное замешательство.

— Здесь! — внезапно сказала она. — Именно здесь я и вошла в лес.

Здесь построено много новых домов, но я уверена в том, что это было где-то поблизости.

Машина мягко остановилась на обочине дороги.

— Здесь? Но здесь нет никакой тропинки.

— Давай поищем ее! Пойдем пешком. Я уверена в том, что она была именно здесь.

Поискав минут десять, они поняли, что «именно здесь» — понятие относительное. Никакой тропинки они не нашли. Ведь не так-то легко восстановить воспоминания двенадцатилетней давности.