Маргит Сандему - Ненасытность

Стоя у окна в доме своих родителей, она смотрела на улицу. И вдруг увидела его! Да, это был Кристоффер. Шел просить у нее прощения?

Нет, рядом с ним шла его родственница и ее приблудный сынок. Он нес чемодан, наверняка они шли на вокзал. Разве он не торопился вернуться в больницу? А сам вон где!

С нее хватит! Такого она больше не потерпит! Она надела пальто. Ему будет о чем подумать. Его следует воспитывать кнутом.

Лиза-Мерета ждала его возле дома. Пусть пеняет на себя, ему придется выпить горькое лекарство.

Ей пришлось ждать долго. Она замерзла, у нее застыли ноги, потому что она надела изящные, легкие туфельки, чтобы показать, какие стройные у нее ноги.

Наконец он пришел.

— Лиза-Мерета? Ты здесь? — спросил он, останавливаясь.

— Нет, меня здесь нет, я плыву через Атлантику, — сердито ответила она. — Ты не мог задать вопрос поглупее?

— Я тебе зачем-то понадобился? Какой у него был жалкий вид! Наверняка его мучили угрызения совести.

— Да, я видела, как ты шел на вокзал, тогда как мне ты сказал, что тебе нужно в больницу.

— Я уже был в больнице и теперь снова иду туда. Я только отпросился, чтобы проводить моих родственников к поезду.

— Ты не сказал мне об этом. И я хочу тебе сказать, доктор Кристоффер Вольден, что в мире есть много мужчин, кроме тебя!

Вот так! Так ему и надо!

Некоторое время Кристоффер изумленно смотрел на нее, потом сказал:

— Это прекрасно, что ты говоришь так, Лиза-Мерета. Ты не будешь чувствовать себя совершенно покинутой. Ведь ты наверняка понимаешь, что мы с тобой не подходим друг другу.

Она онемела. Впервые в жизни у нее отвисла челюсть — и основательно.

А он продолжал:

— Постепенно я начал понимать, что не смогу сделать тебя счастливой. Я не могу перенять твой стиль жизни. Тебе место в светском обществе, мне — среди моих пациентов.

Она пыталась что-то выдавить из себя, что-то убийственное и в то же время такое, что привлекало бы его к ней, заставляло бы его сожалеть о том, что он теряет. Но ничего, кроме пустого бахвальства, ей на ум не приходило.

Лиза-Мерета никогда не отличалась особой скромностью. Она была о себе очень высокого мнения. Но в данном случае показать свое превосходство ей никак не удавалось. Ей оставались только слова смирения.

Но она не успела произнести даже их: Кристоффер протянул ей руку, словно чужой, и пожелал всего доброго. Это было все.

Увидев вдалеке его широкую спину, она почувствовала импульсивное желание крикнуть: «Подожди! Не уходи от меня, ты мне нужен, ты мой!» Но Лиза-Мерета так не поступала, когда ею пренебрегали. Пренебрегали? Ею? Какой позор, какое унижение!

Свадьба! Все подружки, все приглашенные, все, кто знал о ее отношениях с Кристоффером, мать и отец, соседи и знакомые! А эти монограммы ЛМВ! Теперь она должна их убрать!

Нет, нет, готова была кричать от огорчения Лиза-Мерета.

Разумеется, такое не проходит безнаказанно. Придя в себя от потрясения, она начала строить новые планы. Гнев и ненависть взяли в ней верх.

Первое, что она должна сделать, это перевернуть с ног на голову истину. Она должна распространить повсюду слух, что это она сама порвала с Кристоффером, который ей просто надоел. Можно сказать, что он из плохой семьи или еще что-нибудь…

Она не желала больше разговаривать с ним, это ниже ее достоинства. И если он придет просить прощения, она повернется к нему спиной. Ее так просто не бросишь! Но отомстить за себя она должна.

Оскандалить его на весь город? Нет, это ударит по ней самой. Подружки будут с триумфом насмехаться над ней.

Месть не самому Кристофферу, а тому, кто с самого первого момента в больнице стал для него самым драгоценным пациентом. Той, кого он считал своей протеже. Лиза-Мерета просто ненавидела ту страшно худую женщину — да, она возненавидела ее с первого взгляда!

И пока она шла домой быстрым, решительным шагом, план ее обрел форму.

Хорошо, что у них не было совместной собственности! Но торговец недвижимостью был уже уведомлен о покупке дома. Так что ей придется вместе с отцом улаживать это дело.

А что, если ей распространить слух о том, что Кристоффер болен опасной болезнью?

Кристоффер… Ах, Кристоффер!

Конечно, она мучилась из-за него. Главным образом, ею двигало оскорбленное самолюбие. Лиза-Мерета не относилась к числу тех, кто способен на сильные любовные переживания, ее волновало только то, что скажут другие по поводу ее неудачи, она переживала, потому что именно она должна была бы первой среди своих подружек выйти замуж.

К тому же Кристоффер был выходцем из весьма сомнительной семьи. Вольденов здесь вообще не знали, поэтому она в свое время распространила слух о том, каким уважением и властью пользуется это семейство на юге, в Аскере — и все это было сплошной ложью.

Он ничего из себя не представляет. Она слишком хороша для него.

Но как бы она ни старалась убедить себя в этом, она не находила себе места от ненависти и огорчения — и это естественно для женщины ее типа.

Месть. Настанет день, когда она отомстит за себя, и Кристоффер долго будет помнить об этом! Но он, разумеется, не должен знать о том, что за всем этим стоит она.

Вечером того же дня она отправилась в больницу.

Лиза-Мерета отнесла немного фруктов своему брату, но не задержалась долго у его постели. Извинившись, она сослалась на неотложные дела.

Она еще никому не сказала об измене Кристоффера.

Не могла решиться на это. К тому же ей сначала необходимо было провернуть одно дельце…

Все зависело от того, спит эта женщина или нет. Если нет, то она подождет до следующего дня. Но насколько ей было известно, эта проклятая хуторянка была очень слабой и лежала почти без сознания. Так что все должно было получиться.

Она знала, в какой палате лежит Марит из Свельтена. Она выяснила это пару дней назад и уже тогда с ненавистью смотрела на корпус, в котором та лежала.

Туда было легко пробраться незамеченной. Она быстро прошла через двор и вошла в помещение, зная номер палаты.

Ей повезло: в коридоре никого не оказалось. Если бы там кто-то был, ей пришлось бы подождать. Но все прошло благополучно.

Взгляд в замочную скважину не показался Лизе-Мерете унизительным в ее нынешнем расположении духа.

Но она там ничего не увидела. Можно было входить.

Осторожно приоткрыв дверь, она взглянула в узкий проем.

Эта проклятая баба спала! Но крепко ли? Лиза-Мерета не могла до бесконечности торчать в коридоре, это было опасно.

И она вошла. Закрыла за собой дверь, не вызвав при этом никакого переполоха.

Боже мой, у этой женщины был вид умирающей! Но у нее и раньше был такой вид.

Скорее! А то кто-нибудь войдет! И хуже всего, если это будет Кристоффер!

Сначала открыть окно… Отодвинуть шторы… Вот так! Ноябрьский холод моментально ворвался в палату, так что она поежилась.