Маргит Сандему - Охота на ведьм

Суль замолчала. С ней происходило что-то странное. Все вокруг вдруг заволокло серой дымкой. Она ясно видела только глаза и ужасное лицо Тенгеля и руку, протянутую за корзинкой. Суль не знала, что Тенгель обладает такой силой.

Наоборот, она всегда верила в то, что ее знания и сила более могущественны, чем у Тенгеля. Все ее существо пронзил страх, и, сама не желая того, она протянула ему корзинку.

Тенгель взял корзинку, даже не заглянув в нее, и сказал:

— Тут, конечно, далеко не все. — У него даже голос изменился, стал каким-то хриплым, нечеловеческим. — Дома у тебя тоже есть запас трав. Ты отдашь мне все. Попробуй только спрячь что-нибудь.

Суль кивнула. У нее не было сил сопротивляться.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — его страшное лицо приблизилось к ней, — что найдешь новые травы. Если ты посмеешь, то я убью тебя. Ты прекрасно знаешь, что я могу это сделать. Ты, Суль, стала опасна для окружающих. Меня ты убить не сможешь, потому что я всегда чувствую, о чем ты думаешь.

Суль об этом знала. Все ее упрямство и строптивость растворились, как роса на солнце; глаза наполнились слезами.

— Отец, я хотела как лучше, — плакала она. — Я хотела только защитить вас от дурных людей.

Тенгель расслабился и снова стал человеком. Он поставил корзинку на землю и протянул Суль руки. Та, плача, упала к нему в объятия.

— Пожалуйста, отец, больше никогда так не делай, — просила она. — Это так ужасно.

Он гладил ее по голове, а в глазах тоже стояли слезы.

— Суль, малышка, любимое мое дитя, что же нам с тобой делать? Мне так хочется, чтобы Силье тобой гордилась. Ты моя племянница, моя самая близкая родственница, и я очень люблю тебя, как своего собственного ребенка. Но Силье, в общем-то, не должна о тебе заботиться. Она делает это только потому, что в ней много добра и тепла к людям. И мне бы не хотелось, чтобы ты ее разочаровала.

Суль тихонько сопела. И всегда, когда бывала чем-то сильно тронута, называла его отцом.

— Я пытаюсь, папа, я очень стараюсь быть доброй и хорошей. Мне очень хочется быть такой, как надо, но, знаешь, так интересно быть плохой!

— Я знаю об этом, девочка моя. Это проклятие нашего рода.

— И если ты отберешь у меня мои травы, то ты тем самым отнимешь и жизнь.

— Жизнь? Нет, не думаю. Но…

Тенгель замолчал. Только что он понял, что ему давным-давно следовало бы сделать. Он отстранил от себя девочку, посмотрел в ее невинные глаза, полные слез.

— Суль, я был полным идиотом. Я нашел выход.

— Что ты хочешь сказать?

Он обрадовался, глаза снова заблестели.

— Ты знаешь, как я устал, просто изможден. А все потому, что так много народу приходит к нам лечиться. Иногда я думаю, а надолго ли меня хватит. А тебе нечем заняться. В доме у нас горничные, Шарлотта уже обучила тебя всему, чему могла, и теперь ты занимаешься только тем, что тебе интересно самой, — то есть развиваешь в себе опасные качества и способности.

— Да, пожалуй, верно, — согласилась девочка.

— Суль, а ты хотела бы мне помогать? Хоть ты еще и очень молода, но… Я знаю, что ты можешь лечить. Не так как я, а по-своему. У тебя нет такой силы в руках, как у меня. Но зато ты умеешь много такого, чего я не умею. Ты ведь у нас настоящая ведьма.

— Неужели и мне можно?

— Ничто не может обрадовать меня больше. Если ты начнешь применять свои способности для благих целей, я буду счастлив.

Суль будто снова возродилась к жизни.

— Я так много могу сделать! Буду пользоваться своими травами… А некоторым я могу помочь покинуть этот мир для всеобщего блага.

— Нет, — отчаянно крикнул Тенгель. — Ты будешь спасать жизни, а не отнимать их!

— И все же я не могу понять, — нетерпеливо перебила она, — если от человека только беспокойство, если он доставляет хлопоты себе и другим — почему бы его не убрать?

— Забудь об этом, Суль. Так нельзя.

Она побежала за ним со сложенными, как для молитвы, руками.

— Хорошо, Тенгель! Я обещаю. Я клянусь, что не отниму жизнь ни у одного человека. Я буду спасать их, помогать им. Только позволь мне быть с тобой.

Тенгель кивнул:

— Другого выхода я не вижу. В руки властей я тебя, естественно, не отдам, хотя, может быть, поступить так было бы лучше всего. Но ты отдаешь мне все свои самые опасные лекарства. Все, Суль.

Она кивнула.

— Ты пока еще ребенок и не отдаешь себе отчет в том, что делаешь. Получишь все назад, когда тебе исполнится… двадцать лет!

— Ждать еще целых пять лет!

— Да. Только в этом я вижу твое спасение.

Она обречено вздохнула:

— Что ж, как ты скажешь, так и будет.

И они направились к дому. Тенгель тихонько засмеялся.

— Будучи моей помощницей, ты поможешь мне вот еще в чем — будешь общаться со всеми этими знатными дамами. Мне с ними очень сложно.

— И как же я буду помогать? — с любопытством спросила Суль.

— Видишь ли, пациент всегда испытывает к врачу особые чувства. А женщины-пациенты очень часто испытывают к врачу-мужчине определенные чувства. Я бы назвал их смесью восхищения и влюбленности. Чувство подчинения ему, что ли. Иногда это бывает очень некстати.

Суль ухмыльнулась, а потом залилась смехом:

— Ты хочешь сказать, что они влюблены в тебя?

— Да, что-то в этом роде. Так что если я буду брать тебя с собой, их интерес к моей персоне остынет.

Девочке все это показалось ужасно забавным. А Тенгель с неохотой ходил к таким больным. Ему вспомнились зовущие глаза, «случайно» сползающее нижнее белье, маленькие, узкие руки, поглаживающие его…

— И как, на тебя производит впечатление?

Он наморщил лоб.

— Впечатление? Знаешь, Суль, как-то я не ожидал от тебя такого. Мне просто становится больно и стыдно за них. Я очень злюсь, потому что это означает дополнительные нагрузки. Я же должен быть терпеливым и тактичным, чтобы случайно не ранить их. А на это у меня нет ни желания, ни сил.

— Бедный папа, — нежно сказала Суль и взяла его за руку. — Я помогу тебе освободиться от этих назойливых женщин. Но, с другой стороны, я их понимаю. Ты действительно можешь быть очень привлекательным — несмотря на свою ужасную внешность.

Так с Тенгелем могла разговаривать одна только Суль.

Тенгель признавал правоту Суль: одна из этих знатных женщин — а у всех у них существовала только одна проблема — слишком много свободного времени, — сказала ему напрямик: «Вы, герр Тенгель, привлекаете женщин так же, как самец — самку во время течки. А ваши демонические черты лица делают вас ужасно опасным! Налагается как бы двойной запрет. А запретный плод, как вы знаете…»

В тот раз Тенгель еле сдержался.

— А Силье ты об этом рассказывал?

— Нет, я не хочу беспокоить ее. Кроме того, я не собираюсь ей изменять. С тобой мне будет проще. Я рад, что ты согласилась.