Маргит Сандему - Паромщик

Хотя, собственно, что они знали? Люди слышали. Они перешептывались, бормотали тайные намеки. Поговаривают, там небезопасно. Там призраки. Нет, точно никто не знает, какие. Но место было покинуто. Все жители спаслись бегством!

Фрекен Аделе Виде стала сама не своя. В тех краях она не могла уже царить полновластно, она чувствовала себя неуверенно, ведь ее наимоднейшие наряды не интересовали деревенских соперниц, молчаливо пялившихся на ее Сандера. Платья были непрактичны здесь, к тому же они требовали починки. Она чувствовала себя скверно и выглядела неряшливо.

Такая же неудача постигла и ее план молниеносного завоевания Сандера Бринка. Ну да, конечно, он был внимателен, и он все так же нежно смотрел на нее при разговоре, но… Он становился уклончив и своенравен. Та разгульная ночь совсем не помогла ей, как раз наоборот! Стоило ей обратиться к нему, как он оказывался увлечен беседой с этим убийственно скучным приставом или, того хуже, с девчонкой. Господи, и как это можно так одеваться! Аделе была полна презрения к Бенедикте. Рослая, как парень, и широколицая, словно амбарные ворота, и одета так неизящно. Хотя, должна была признать Аделе, ее одежда была весьма практична.

Бедная девушка казалась ей так безнадежно одинокой!

Но в этом Аделе ошибалась. Бенедикте вовсе не была одинокой, наоборот, это Аделе не повезло, словно она вытащила самую короткую соломинку. Но этого ей никогда было бы не понять. Сандер, напротив, давным-давно решил, кто из его спутниц представлял наибольший интерес. Возможно, он флиртовал с Аделе по старой привычке, но она ничего не значила для юноши. Его все больше интересовала Бенедикте. Он толком еще не разобрался в ней, она скрывала свою истинную душу. В ней оставалось множество загадок, и Сандеру хотелось побольше узнать о юной девушке из рода Людей Льда.

Но Бенедикте, казалось, не хотела подпускать его к себе слишком близко.

Однако он ошибался. Бенедикте сделала бы что угодно, чтобы только ей было позволено поделиться с ним своими мыслями и чувствами. Но она уверилась, что не может быть интересной. Вечером, на последней почтовой станции, когда все уже легли спать, она вышла наружу и спустилась к воде. В теплых сумерках она медленно шла вдоль берега и размышляла. Тихо молилась высшим силам, чтобы они позволили ей стать другой. Нет, это было глупо, ни один человек никогда не желает стать кем-то другим, с другим именем, надо оставаться самим собой, а особенно сохранять душу. Но можно ведь выглядеть иначе. Со временем у многих девушек возникает подобная несбыточная мечта. Поскольку, собственно, лишь немногие здесь на земле удовлетворены своей внешностью.

Бенедикте, во всяком случае, была ей недовольна. Раньше она не думала так много об этом, но теперь…

Особенно теперь, когда ее сравнивали с этой хорошо сложенной, удачливой Аделе Виде. С Аделе, которая могла запросто поговорить с Сандером. «Однажды я поколочу ее, — подумала Бенедикте. — Я искренне надеюсь, что не сделаю этого, но если уж разозлюсь как следует… Она просто украла его у меня. Он, конечно, не был моим, разумеется, но до того, как она появилась, мы с Сандером могли разговаривать как лучшие в мире друзья. А она переманила его. Он по-прежнему приветлив со мной, но она-то выглядит так, будто он ее собственность, ее находка, а со мной он говорит просто из вежливости. Ух, как мелочно я теперь думаю, но я не в силах управлять моими чувствами. Может быть, это ревность? Да, с одной стороны, это она, но тут еще и разочарование, абсолютное бессилие. Сознание того, что я ничего не могу поделать, чтобы помешать ей. Я теряю его. Теряю то, что никогда не было моим.

Никогда не думала, что могу быть такой мелочной! Надо стать сильной, такой, чтобы достойно отпустить его, надо учиться принимать поражения. В тот день, когда он больше не захочет говорить со мной или даже просто быть вежливым, я ни за что на свете не должна устраивать сцен. Ничто не заставит меня заплакать. И тогда я действительно потеряю его».

Но с каждым часом ее чувства к Сандеру крепли. Она была словно околдована им, ощущала боль в груди от страха, что теперь лучшие времена позади, он влюбился в Аделе Виде…

Ни один человек на свете не страдал так, как Бенедикте Линд из рода Людей Льда в эти чудные теплые дни позднего лета в одной из затерянных долин Норвегии.

Наконец они достигли той деревни в долине, высоко в горах. Именно отсюда начиналась заросшая тропинка к Ферьеусету.

— Нам нужно взять проводника, — сказал пристав Свег. У него было усталое лицо, песок набился в уголки глаз. Всех утомила долгая поездка.

Но теперь цель была близка.

— Да, — поддержал Сандер. — Нам нельзя бродить в горах наугад. Но вы можете обратиться к местному приставу. Он бы нам помог.

Они вошли на первый, самый добротный двор.

Трое в доме подавленно смотрели на них.

— Ферьеусет, — проворчал крестьянин. — Что за ужасный интерес к подобному месту!

— Правда? — вырвалось у Свега. Аделе Виде внимательно смотрела на крестьянина.

— А не появлялся ли у вас мой жених, Мортен Хьортсберг?

— Я не знаю, они никогда не говорят своего имени, эти горожане не утруждают себя разговорами с нами, «каннибалами», или как они там еще о нас думают. Но тот хотел идти наверх и упрямо стоял на своем.

Аделе описала своего жениха и назвала время, когда он мог быть здесь.

— Ну да, да, это, должно быть и был он, тот, последний. Ужасно легкомысленный и самоуверенный господин.

Эти слова не понравились Аделе, но пристав не дал ей никакой возможности протестовать. Он обратился с новым вопросом:

— Вы сказали, их было несколько? Как много?

— Нет, в этом году был еще только один.

— Такой пожилой человек?

— Да, он был гораздо старше, чем этот нахальный юнец, который знал все лучше нас.

Пристав Свег почувствовал симпатию к крестьянину. У него у самого была подобная обуза, которую надо было волочить за собой — милый Ульсен.

— Но тот пожилой пришел пораньше?

— Еще снег лежал, как он появился.

— Следовательно, ранней весной, когда все таяло?

— Можно и так сказать.

— А больше здесь наверху никого не было?

— В этом году не было, я же сказал. Но в прошлом году было несколько. Целая куча.

— И все одновременно?

— Ну да. Хотя они пришли двумя группами. Каждая в свой день.

— А сколько их было?

— Нет, этого я не припомню. Я думаю, они были иностранцами.

Слово взяла его жена.

104

— В первый день их было двое. А на следующий день пришли еще трое. Это были немцы. Свег повернулся к ней.

— И они не вернулись?

— Нет. Но ведь они могли пойти дальше. Через горы.

— Да, конечно, — тихо сказал пристав. Он обратился к Аделе:

— Ваш жених тоже мог пойти дальше. Она кивнула: