Маргит Сандему - Скандал

– Да, нам нечего скрывать, – кисло произнес похожий на мертвеца мужчина. – Семейства, чьи родственники у нас содержатся, вполне надежны. Но ведь господа понимают, что уследить за чистотой в приюте для умалишенных непросто.

Выражение им не понравилось, но они не подали виду.

Мрачная парочка неодобрительно посмотрела на Сашу, которого держал на поводке Кристер.

– Это моя собака, – объяснил полицмейстер. – Она всегда со мной. А юноша – студент, изучает наше ремесло.

Монументальная дама фыркнула. Звук был подобен раскату грома.

– Сколько у вас помощников? – спросил Коль, когда они поднялись в незатейливый, но симпатичный вестибюль.

– У нас есть пара тупых работников, которые убирают и готовят еду. Еще трое санитаров. Тоже дубины безо всякого понятия. Если их вид вызовет нарекания, это их вина, нам некогда следить за всем! Тогда пускай пациенты сами все делают, здесь им не гостиница.

– Как я понимаю, большинство пациентов из зажиточных семей, – сказал полицмейстер вопросительным тоном.

– Да, мы ничего не делаем даром, – быстро отрезала женщина. – Но у нас дерьмовая работа, господа хорошие!

– Мы понимаем, – строго сказал Коль, глубоко оскорбленный за пациентов.

Они прошли в помещение, видимо, выполнявшее роль салона. Там на неудобных стульях апатично сидело несколько дам, едва пробудившихся при виде процессии. Кристер уловил пару быстрых испуганных взглядов, вызванных появлением зловещих управителей.

Следующая комната. В ней мужчины. Э, да здесь пекутся о морали. Один из них сделал жалкую попытку поговорить с посторонними, наверное, взмолиться о помощи, но управитель только поднял руку, и человек покорно опустился на стул. Кристер мог поклясться, что это движение означало невидимый удар плеткой…

– Эти безобидные, – объяснила женщина. – Поэтому могут так свободно передвигаться.

Безобидные, да. Потому что их разум слишком слаб для мятежа. Кристер заметил, как Коль сглотнул слюну. Ему и самому было тошно от боли и сострадания. Да и в каменном лице полицмейстера читалась решимость покончить со всем этим – позже. Не сейчас, когда они связаны по рукам и ногам, и полицмейстер затеял импровизацию. По закону они ничего не могут сделать без помощи местной полиции.

Однако их салоны не назовешь уютными или ухоженными. Облупившаяся штукатурка на стенах, грязные полы, обшарпанная или поломанная мебель. Никакого проблеска фантазии, ни одной скатерти, подушки или самого скромного украшения. Сплошные слезы и тоска, можно свихнуться от одного вида этой лечебницы.

Но надо изображать санитарный контроль. Коль щедро раздавал указания и советы, которые весьма нелюбезно принимались к сведению.

Они перешли на другую половину большого тяжеловесного здания. Она выглядела, как стойло. Здесь жили больные, по одному в клетке, на двери засов, окошечко для еды. К досаде хозяев трое «контролеров» потребовали заглянуть в каждое окошко и сопроводили этот процесс массой колких комментариев. Но еще больше осталось невысказанным. Здесь жили те, чей разум пока не померк, подумали они. Некоторые были элегантно одеты и предпринимали безуспешные попытки украсить свои унылые кельи. Здесь жили те, кого время от времени навещали и проверяли условия содержания. Поэтому хозяева пытались создать впечатление опрятности. Там были уроды, так сильно обезображенные, что родственники стыдились показывать их. Там были слегка помешанные, несчастные существа, а были и буйные безумцы. Окошечко было таким крошечным, что большинство из них не догадывалось о присутствии посторонних. В противном случае, по убеждению Кристера, они бы вскочили и начали барабанить в дверь, взывая к посетителям о помощи.

Троица контролеров все больше укреплялась в мысли о необходимости разворошить эту юдоль скорби.

Со «стойлом» было покончено, и управители бодрой рысью прошагали мимо тяжелой железной двери.

– Что там внутри? – быстро осведомился Коль.

– Нет-нет, ровным счетом ничего. Старый подвал, которым почти десяток лет не пользовались, – сказала женщина.

– Мы хотели бы взглянуть.

– К сожалению, это невозможно. Туда никто не заходит, думаю, и ключ давно потерян.

Она неуклонно теснила их к лестнице своим могучим телом. Но Кристер упирался. Он переглянулся с полицмейстером, и тот согласно кивнул.

Ибо оба заметили две вещи: выглядывающий из-за балки над тяжелой дверью ключ и то, как жадно нюхал Саша возле щели снизу.

– Собака просится на улицу, – громко сказал Кристер и оттащил Сашу прочь от двери. – Извините, но я вынужден вас покинуть.

Парочка не возражала, даже напротив.

– Направо по коридору, сюда, – крикнула женщина.

Кристер сделал вид, что уходит, но сразу остановился. Как только процессия скрылась из виду на верхнем этаже, Кристер схватил с притолоки ключ и открыл дверь. Ржавые петли слабо взвизгнули, но поскольку голоса раздавались уже где-то далеко наверху, он осмелился спуститься по ступенькам в полутемный подвал.

Пять дверей… Как и в «стойле», на дверях засовы и маленькие окошечки. Единственная разница заключалась в том, что здесь все было абсолютно запущено и напоминало грязный свинарник. Вонь стояла ужасающая. Но… она была человеческой!

Кристера стало мутить, и он глубоко вдохнул. Здесь, очевидно, содержались те, за кого недостаточно платили, подумал он. Или те, кого никогда не навещали. Хозяева не рискнули бы оказаться застигнутыми врасплох родственниками этих несчастных.

Которая же из пяти дверей…? У него нет времени на ошибку. Да и не хотелось бы беспокоить других затворников. Не сейчас.

Но нет, Магдалена не может быть здесь, это невероятно! Нет, все мы сошли с ума, она не может находиться в этом ужасном доме! Лишь безумец мог прийти к такому выводу. И только на основании каких-то глупых сигналов да непорядка в бумагах доктора. Магдалена умерла три года назад, это единственно верное предположение…

Ход его мыслей был прерван. Саша разом покончил со всеми его колебаниями, уйти или остаться. Пес начал вдруг яростно нюхать и подвывать у одной из дверей. Почувствовав, что он того и гляди залает от возбуждения, Кристер обхватил его рукой за морду.

– Тс, – шепнул он. – Сейчас откроем.

Но как? Ключей-то больше нет.

Кристер сделал серьезную, многозначительную мину. – Сезам, сезам, отворись, – пробормотал он, обращаясь к замку, но ничего не произошло. «Мои способности никогда не срабатывают в нужный момент, они проявляются спонтанно, – с горечью подумал он. – Придется с этим примириться».

Он не отваживался взглянуть в окошко. Если он ошибся, то мог бы побеспокоить другого страдальца. А если там Магдалена, и он не сумеет ее освободить, – тогда все пропало по его вине!