Маргит Сандему - Ущелье дьявола

Голос его был таким мягким и дружелюбным, и Гунилла ответила, словно в каком-то трансе:

— Священник не захотел выслушать меня.

Арв наморщил лоб. И тут пришла Эбба и принесла ножницы, а Карл принес домотканую рубашку Гуниллы.

— Я заберу девушку с собой в Бергквару, — решил Арв. — Там есть лекарства.

— Да, забери ее, — усмехнулся Карл, мысленно потирая руки. Дать им возможность ехать одним до самой усадьбы — лучшего и пожелать было нельзя!

Эбба сказала Арву:

— А вы ловко перевязываете раны, господин Грип! Прямо как доктор!

Арв улыбнулся:

— Нет, я умею не так много. Но я происхожу из рода, где в каждом поколении были врачи. Некоторых им них считали колдунами и ведьмами.

— Вот это да!

— Да, но сейчас такого уже не наблюдается. Раньше в каждом поколении был такой человек, теперь этого нет. Последней была одна дама из Норвегии, ее звали Ингрид. В следующем поколении появилась еще одна молодая девушка, и на этом все кончилось. Ее звали Шира, это было удивительное создание. Она принадлежит к поколению моих родителей, да, фактически она была сестрой моего отца! Она вышла замуж за самого последнего колдуна, Мара, и спасла его. В моем же поколении нет ни одного такого человека, и в следующем тоже. Дело в том, что мы теперь освободились от проклятия.

Арв говорил это потому, что не знал ничего о своем однолетке Сёльве и о его сыне Хейке, несчастных от рождения.

Эбба и Карл решили, что он говорит чепуху, что же касается Гуниллы, то в ее глазах он заметил проблеск какого-то интереса.

Карл сам отвез их в Бергквару, на обратном пути развезя по домам двух своих попутчиков, чтобы те не нарушали идиллию. Ведь Карл думал, что почти ежедневные беседы Гуниллы с писарем выльются во что-то значительное.

Арв и Гунилла молча шли по дороге.

— У тебя была потребность поговорить с кем-то, не так ли? — тихо спросил Арв.

Глаза ее загорелись, и он понял, что это именно так.

— И священник не захотел тебя слушать?

— Нет, он… — начала Гунилла взволнованно и запнулась.

— Он начал говорить о чем-то другом?

— Да. Откуда вы это знаете?

— Священники часто так делают. Они ведь всего лишь люди, а духовные проблемы и заботы других могут быть неприятны. Когда человек не в силах ответить на вопрос, он начинает искать обходные пути, чтобы не потерять престиж.

— Но это не были духовные проблемы, — с улыбкой произнесла Гунилла. — Я всегда очень высоко ставила церковь, но когда я в первый раз обратилась к церкви за помощью, я была совершенно разочарована. Такое презрение к женщине!

Арв Грип не сразу решил, как отнестись к ее словам.

— Гунилла, — мягко, но решительно произнес он наконец. — Я, как видишь, не священник. Но если ты желаешь поговорить об этом, я готов выслушать тебя. Может быть, я смогу чем-то помочь?

— Нет, — сказала она. — Я не хочу выдавать своих родителей. Мне и со священником было трудно говорить. И поскольку все получилось так неудачно, я не хочу больше повторять это.

— И что же сказал священник?

— Он сказал, что ему нужно серьезно поговорить с моей матерью , — с необдуманной горячностью произнесла она. — Но ведь это же отец …

Она запнулась.

— Что же, Гунилла?

Голос его был мягок. В воздухе пахло лесом, одиночество и растерянность Гунилла чувствовала теперь еще острее, чем прежде. На другой стороне поля виднелось здание Бергквары — и путь туда показался ей слишком коротким. Как чудесно было идти рядом с инспектором Грипом — медленно, медленно. Ей не хотелось ни о чем говорить. Только ощущать рядом с собой присутствие приветливого, культурного человека.

— Чем вы собираетесь лечить мою рану, господин Грип? — тихо спросила она.

— Ничем. Я понял, что настоящая рана у тебя в душе. И то, что ты наделала, было просто отчаянной мольбой о помощи, хотя ты сама наверняка этого не понимала. Поэтому я и решил поговорить с тобой. Наедине.

Она ничего не ответила.

— Твой отец… скверно обращается с матерью? Я заметил, что у нее под глазом синяк.

Ничего не ответив, Гунилла еще ниже опустила голову.

— Ну, что же, Гунилла? Не забывай, что я твой друг! Мы ведь давно уже друзья, не так ли? Разве я когда-нибудь злоупотреблял твоим доверием?

— Нет, — спокойно ответила она и подняла голову. В голосе ее слышалось отчаяние. — Я не хочу, чтобы он сердился на мать, он не должен этого делать, иначе у меня сердце разорвется на части!

— Он не имеет никакого права набрасываться на человека, не причинившего ему никакого зла.

— Ах… — дрожащим голосом произнесла она. — Она причиняет ему зло! Но он об этом не знает. Именно поэтому мне так тяжело. Мне хочется защитить мать, она всегда хорошо ко мне относилась, хотя не всегда умно вела себя. Но я знаю, что она… что она… Нет, я не могу об этом говорить!

— Твоя мать по-прежнему очень привлекательная женщина, — мягко заметил он.

Он мог бы добавить: «Если кому-то нравится этот немного вульгарный, поверхностно-красивый тип». Но ему не хотелось обижать Гуниллу. Вместо этого он сказал:

— А Карл начинает стареть, как ты видишь.

— Значит, вы знаете, что она… — горячо произнесла Гунилла со слезами в голосе, но снова осеклась.

Арв ничего не сказал по поводу явных попыток Эббы соблазнить его — в тех немногих случаях, когда у нее появлялась такая возможность. Совершенно напрасные попытки!

— Это всего лишь предположение, — успокоил он ее. — Насколько мне известно, никто ничего плохого не говорит о твоей матери. Но это не важно. Куда важнее то, знает ли об этом Карл.

— Он не знает об этом, это точно, — быстро ответила Гунилла. — Иначе он убил бы ее.

Лицо Арва стало напряженным, и он строго сказал:

— Но самое главное, это то, что они подорвали твое доверие к ним. Этот конфликт разрывает твою прекрасную душу на части. Ты хочешь верить им, но они так скверно ведут себя, что ты не знаешь, что и подумать. Хочешь, я поговорю с ними?

— Нет, прошу вас, не делайте этого! Я не должна была вам ничего говорить!

— Ты ничего не говорила мне, так что забудь об этом. Нет, все дело здесь в самом Карле, и я могу заставить его прекратить избиение жены, не сказав, откуда у меня такие сведения. Но теперь тебе лучше всего вернуться домой, Гунилла. Мы шли так медленно, что могли бы за это время пять раз сходить туда и обратно. Твои родители не должны волноваться за тебя.

Она печально попрощалась с ним и поблагодарила его.

Арв грустно улыбнулся ей.

— Мне доставляет удовольствие разговаривать с тобой. Но береги себя, не позволяй глупости взрослых разрушать твою чистую душу!

Он стоял и смотрел вслед легкой, удалявшейся к лесу, фигурке.

«Бедный ребенок, — думал он. — Как у таких родителей мог получиться такой удачный ребенок? Природа время от времени бывает весьма капризной».