Маргит Сандему - Вьюга

В приступе сочувствия и некой взаимосвязанности она повернулась к Эльдару, но увидела в его глазах только бездонную ненависть. Этого и следовало ожидать. Так приходится им защищаться от осуждения, которое оказывают им жители уезда.

Она вспомнила свою давнюю встречу с Эльдаром и Гудрун. Тогда Ирмелин пригласила их зайти в Гростенсхольм и отведать сока и печенья. Эльдар колебался и, казалось, готов был принять приглашение. Сестра же была тверда и отвергала любую возможность контакта.

А сейчас и Эльдар был, подобно Гудрун, жестоко агрессивен.

Можно ли этому удивляться?

Эльдар стал чрезвычайно интересным мужчиной, этого она отрицать не могла. Он пробудил в ней то бесовское чувство, которое постоянно пытались погасить в ней ее дорогие родители. Ибо они знали, что оно всегда предвещало очередную дикую выходку.

Однако здесь Виллему была намерена владеть собой. Она решила относиться к Эльдару нейтрально обходительно, несмотря на его воинственное настроение.

Он остановился на опушке леса. Перед ними лежали низкие дома Черного леса. Крепко ухватившись за ветку дерева, чтобы удержаться на ногах, он произнес:

– Теперь вы можете убираться к черту. Я справлюсь сам.

Виллему сразу же забыла о своих благородных намерениях быть с ним обходительной.

– Как хочешь, – с некоторой злостью сказала она, ибо видела, что дальше он идти не хочет.

– Вот корзина с едой для вашей семьи.

– Мы не хотим вашей гнили, – зло парировал он.

– Можем отвернуться, и ты украдешь корзину, – ответила она. – Совесть твоя будет чище от этого?

– Ты, кобыла из преисподней, – медленно выговаривая слоги, сдержанно произнес он, сознательно забывая унижающие слова, которые только что выслушал: – Жаль мне того черта, кто женится на тебе!

– Здесь тебя постигнет неудача. Я вовсе не собираюсь замуж. А ты, во всяком случае, можешь не беспокоиться. О тебе я могу подумать лишь в самую последнюю очередь.

– О, Боже меня упаси! Это… – он заметно побледнел, рука, державшаяся за ветку, задрожала от напряжения, и Никлас поймал его во время падения. На какое-то мгновение Эльдар оказался недоступен злым умыслам этого мира.

– Слишком большая потеря крови, – сказал Никлас, – и, видимо, огромное истощение от недостатка пищи.

– Что будем делать? – спросила Ирмелин.

– Пусть лежит здесь! Сейчас у нас появился шанс помочь другим.

– У нас хватит смелости войти в дом?

– Насколько я понимаю, они полностью обессилены. Идем!

– Жаль, что мы не взяли с собой больше еды, – сказала Ирмелин. – Не подумали об этом.

– Утром мы можем подвезти им немного зерна, – заметил Никлас. – Они, во всяком случае, смогут испечь себе хлеба.

Они осторожно подошли к дому. Ни один из них не смог отказаться от посещения. В голове Виллему появились одна за одной неясные безумные мысли о том, что они идут на встречу с ужасными чудовищами и лепечущими идиотами. Такие думы были страшно несправедливы, она это сознавала, но они рождались под влиянием местных сплетней.

Дверь оказалась незапертой, и они вошли в темную избу. На ногах не было ни одного человека. Только крысы, попискивая, носились вокруг.

Они знали, что нужда и голод царили вокруг, но увиденное ими превосходило все их представления.

Целый час оставались они на хуторе. Сварили в печи перловую кашу, детям дали молока, попытались, чтобы взрослые проглотили по несколько кусков хлеба. Их встречали изнуренные, безутешно покорные глаза, никто не говорил им «убирайтесь к черту», хуторяне едва могли двигать губами.

Гудрун тоже была здесь, но все, на что она была способна из чувства вражды, это повернуться лицом к стене. Виллему просто повернула ее обратно и заставила проглотить кашу. Гудрун, почувствовав вкус еды, больше не сопротивлялась. Там, где было необходимо, сменили постельное белье, а когда Никлас увидел малыша с огромными, ничего не понимающими глазами и ранами по всему телу, он отбросил свои принципы и стал гладить маленькое существо своими теплыми осторожными руками. Виллему, увидя это, умиротворенно кивнула головой.

Внезапно она обнаружила, что в дверях, прижавшись к косяку, стоит Эльдар. Видимо, он находился здесь уже некоторое время, так как она вспомнила, что дверь скрипнула, а она не обратила на это внимания.

Он смотрел на Ирмелин, ловко и ласково оказывающую помощь беднягам, и, видимо, совсем не удивлялся этому. Его больше поражало поведение Виллему. Не ее мягкое обращение с больными, что тоже было ей несвойственно, а то, что за ее немногословием и решительным обращением с больными крылось понимание страданий других людей и сопереживание этим страданиям. Не нужно было быть гением, чтобы понять это.

Сам он не мог помочь; силы иссякли. Все, на что он был еще способен, – смотреть, одобряя их действия или нет, этого они решить не могли. Вероятнее всего, ощущал он и то, и другое.

И в этот момент Эльдар увидел, как закачалась Виллему и, дрожа всем телом, вынуждена была присесть на край кровати.

– Что это с тобой? – грубо спросил он. – Не можешь вынести нищеты и убожества?

Никлас поднял голову.

– Виллему питается словно птичка. Только для того, чтобы быть в состоянии поделиться запасами Элистранда с другими. Она отдает все, в чем нуждается сама.

– Подумайте только! – произнес Эльдар с гримасой на лице, но теперь он смотрел на нее с еще большим удивлением.

Когда они закончили дела, Ирмелин серьезно сказала Эльдару:

– Я пошлю завтра утром работника с ржаной и ячневой мукой. Будь добр, прими это во имя своих родственников!

Эльдар посмотрел ей в глаза, словно соизмеряя силу. Потом в знак согласия угрюмо кивнул головой.

Они отправились в обратный путь, не услышав ни одного слова благодарности. Но приходили они сюда вовсе не за этим.

Виллему рассталась со своими друзьями внизу на дороге. Она спешила домой. Для того, чтобы поесть.

По дороге домой прошла мимо церкви и замедлила шаг. Потом повернулась и зашла на кладбище.

В задумчивости миновала она каменное надгробие, на котором было написано, что здесь лежат Тенгель и Силье. Виллему не знала их. Остановилась она у другого надгробия.

Прабабушка Лив…

Все они долго не могли осознать, что ее уже нет больше с ними. Ей было восемьдесят пять. Возраст солидный. Виллему вспомнила свой разговор у кровати больной прабабушки Лив. В один из самых последних дней. Виллему тогда было всего лишь двенадцать лет, но прабабушкиных слов она не забыла.

«Виллему, – сказала Лив. – Ты знаешь, что вас с желтыми глазами Людей Льда сейчас трое. Я не опасаюсь зла, ибо никто из вас не унаследовал его. Но я знаю, что тебе будет всех труднее».

«Почему, прабабушка?»

«Потому что у тебя такая же горячая душа, как у моей кузины и приемной сестры Суль. Она была помечена проклятием в большей степени, чем ты, но в общем вы ужасно похожи друг на друга характером и состоянием души. Всегда вспоминай об этом раз пять, прежде чем сделать что-нибудь! Легко можно поступить неразумно, когда ты становишься во всем столь энергичной. Если тебе удастся сохранять определенное равновесие, твоя жизнь может оказаться богаче, чем у других людей».