Макс Фрай - Сказки и истории

Вот такое должно быть хорошее утро, если вы хотите поиграть в "Море волнуется, раз". И обязательно надо, чтобы попозже, примерно через час, когда чай выпит, печенье и уши от шоколадного зайца съедены, бутерброды скрошены голубям, а смотреть журнал уже немножко надоело, под окном объявились Ленка Олейниченко и Наташка Смолякова, чтобы позвали хором и сказали: выходи. И тут уж времени терять нельзя. Надо вскочить, метнуться к окну, крикнуть: сейчас, сейчас! Натянуть шорты, посуду - в раковину, ключ - под коврик и бегом в двор, пока они не передумали.

Ленка и Наташка большие, Ленка в третий класс перешла, а Наташка - вообще в пятый. Хорошо, когда они зовут, с ними интересно. Они меня часто зовут, а близнецов Светку и Димку, которые со мной в одном классе - редко, а Ашота с первого этажа вообще никогда не зовут. Они говорят, я - молодец, со мной не надо возиться, как с малышней. Конечно не надо! Наташке это нравится. Она часто зовет меня на чердак, а там рассказывает страшные истории и случаи, которые были взаправду с ее бабушкой-ведьмой, которая где-то далеко в деревне живет, аж в Белоруссии. Наташка говорит, она и сама немножко ведьма, а потом, когда будет взрослая, вообще всему у бабушки научится и всех заколдует, вот какая! И еще она обещала мне привидение показать, если я смогу выйти во двор ночью. Меня, правда, так поздно не выпускают, но я знаю, как можно убежать, а потом вернуться тихонько, чтобы не заметили. Мы на втором этаже живем, это не очень высоко, можно вылезти из окна, как в кино революционеры из тюрьмы вылезали. Только надо срезать на чердаке бельевую веревку, чтобы тетя Шура не увидела. Она всегда меня с чердака гоняет, а лестница скрипучая, мимо тетишуриной квартиры тихонько не прокрадешься. Хоть бы она в кино пошла! Все взрослые ходят вечером в кино в Дом Офицеров, а тетя Шура дома сидит, скучает, чердак от меня сторожит. Но я все равно срежу веревку, ничего, придумаю что-нибудь...

А пока я бегу за дом, там у нас волейбольная площадка, только она уже давно без сетки и травой заросла, там поэтому очень хорошо играть, но не в волейбол, а в другие игры. Вот, в "Море волнуется, раз" - например.

Прибегаю, а там уже все наши: и Наташка с Ленкой, и Сережка из второго подъезда, и Маринка из пятого, и другая Маринка, рыжая, и Игорь из соседнего дома, и очкастая Танька, и Алешка-немец (у него мама самая настоящая немка, у нас во дворе долго в маму-немку не верили, а потом мы все пришли к Алешке на день рождения, оказалось - правда). Даже близнецов Светку и Димку позвали играть, только Ашота из моего подъезда не позвали, но он-то совсем маленький, он в школу только через год пойдет. Наташка говорит, что помнит, как его в коляске возили, а я не помню, потому что мы в этом дворе всего три года живем, а раньше жили далеко отсюда, за почтой, в маленьком доме, с соседями тетей Нелей и дядей Сашей. Там в саду росло дерево-орех, и кроме этого ореха мне не с кем было дружить - ну, только еще с папой. Но папа все время на службе, а по выходным на рыбалке, поэтому с ним не очень подружишь. Мне в новом доме гораздо больше нравится, тут всегда кто-нибудь во дворе гуляет, и вообще много всего происходит.

Все уже собрались, а играть не начинают, меня ждут. А я - вот, я есть уже.

Наташка говорит: "Я буду первая водить". Это хорошо. Интересно играть, когда она водит, она все время что-нибудь новое придумывает. Сначала мы в "Море волнуется, раз" играли так, как все везде играют. Водящий говорил: "Морская фигура на месте замри", - и мы замирали, а водящий прикасался ко всем по очереди, и тот, кого потрогали, отмирал, начинал двигаться, что-то такое свое, особенное изображать, а мы должны были угадать, что он показывает. Это тоже было интересно, но Наташка в сто раз лучше придумала. Теперь тот, кто водит, должен каждый раз сочинять новое задание. Мы теперь не говорим: "Морская фигура на месте замри", теперь надо по-разному: "Фигура клоуна на месте замри", или "Фигура индейца замри", или "Звериная фигура", - и когда водящий к тебе притронется, надо отмереть и показать не первое, что в голову пришло, а вот именно клоуна, или индейца, или зверя какого-нибудь. Говорить ничего нельзя, только двигаться. И потом ведущий решает, у кого лучше получилось. Кто лучше всех, тот и будет следующий водить, придумывать всем задание.

Я даже не знаю, что интереснее: придумывать задание, или его выполнять, или на других смотреть, у кого как получается. Нет, знаю: я все-таки больше всего люблю смотреть. Я поэтому и говорю, что народу должно быть много: у всех одно и то же задание по-разному получается, некоторые так кривляются - лучше, чем в цирке выходит, а иногда даже лучше, чем в кино и в мультиках.

И вот мы начинаем.

- Море волнуется, раз. Море волнуется, два... - говорит Наташка, и мы, как положено, разбредаемся по всему волейбольному полю. Ходим, прыгаем, руками размахиваем, будто бы и не началась еще игра, а сами слушаем внимательно: какое будет задание? Когда Наташка водит, все что угодно может случиться. Любой сюрприз.

- Мо-о-о-оре волну-у-у-у-уется, три-и-и-и-и! - она говорит медленно, нарочно тянет слова, и от этого даже в животе немножко щекотно, кажется: вот сечас ка-а-а-ак скажет чего-нибудь, и все!

Что именно "и все", - я, конечно, не знаю. Все что угодно, все-превсе, вот так.

Но Наташка дает нам очень простое задание. "Фигура фашиста на месте замри!" - говорит она, и мы замираем, заранее вздрагивая от будущего хохота: понятно ведь, что выйдет смешно. Наташка поворачивается к нам, некоторое время думает, с кого начать, а потом прикасается к моему локтю. Это очень-очень здорово, это мне повезло! Ну, то есть, не повезло, а просто Наташка меня пожалела. Сейчас быстренько покажу пьяного Гитлера (челку зализать на бок, два пальца под нос, чтобы обозначить куцые, как у чарли-чаплина усы, а свободной рукой размахивать так, словно в ней бутылка. Ничего другого все равно не могу придумать, вряд ли у меня лучше всех получится, зато покажу своего "Гитлера", и можно будет сесть на траву, смотреть на других и хохотать от души, когда смешно. Я потому и говорю, что мне повезло: тот, кто выполнил задание, может смеяться вслух, а пока стоишь столбом, морской фигурой, приходится терпеть. Ржать - не по правилам, шевелиться - тем более не по правилам, уж если замер, то замер! А терпеть бывает очень трудно. Когда смеяться хочется - это же хуже, чем в туалет!

Ну, "фигура фашиста" вышла у нас не очень-то, честно говоря. То есть, было смешно, но не интересно. Все каких-то похожих фашистов показывали: маршировали, как в кино про Штирлица, ну, еще некоторые делали вид, будто стреляют из пистолета, а некоторые за мной повторяли Гитлера с пальцами под носом. Поэтому Наташка сказала, что мне водить. Ну и хорошо, у меня задание еще с позавчера придумано, с тех пор, как мы с папой вечером спорт по телевизору смотрели: фигура штангиста на месте замри! И уж тут так все здорово вышло, что даже выбрать было трудно, кто лучше всех штангиста показал. Смотрю на Наташку, советуюсь: подскажи, кому теперь водить? Я с нею часто так советуюсь, потому что Наташка такая - она все всегда лучше всех понимает. Вот и сейчас незаметно подбородком на Димку показывает. Ну да, у него здоровский был штангист, хоть на новогоднем концерте с таким номером выступай, но без Наташки мне все равно трудно было бы решить.