Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1

И один раз в году, перед тем как начать повое странствие по градам и весям, артисты отправлялись в паломничество к храму своего легкого и веселого божества — Лимпэнг-Танга. Они недаром называли себя его детьми: всех их судьба приводила однажды на широкие белые ступени, ведущие в святилище тихо смеющегося бога, и всех их он отметил особой милостью, призвав в свою труппу. Актеры везли Лимпэнг-Тангу цветы, благовония и свои новые номера, чтобы порадовать его взор и развеселить сердце. Они любили своего бога, хотя и знали, что в горькие дни помощи от него ждать бесполезно, ибо над темными силами он не властен; да и может ли кто-нибудь, кроме людей, справиться с горем и болью?! Но Лимпэнг-Танг разворачивал крылья вдохновения за их спинами, давал им радость творить — на радость… он выходил к своим детям — вечно юный, рассыпающий смех бубенчиков, вплетенных в несчитанные косички — и плясал вместе с ними, и его узкие босые ноги не оставляли следов на высокой траве… И в такт его божественному дыханию вздрагивали, позвякивали серебряные колокольчики, которые он собственноручно вдевал каждому из своих артистов в левое ухо.

За центральным столом сидел хозяин замка, старый Черный Лис Гэлвин — невысокий сухопарый старик; на его загорелом морщинистом лице выделялись молодые, веселые глаза, словно бросающие вызов белоснежным сединам; на темно-зеленом камзоле тускло поблескивала баронская цепь черного золота — других драгоценностей Гэлвин не признавал. По левую руку от барона сидели две хорошенькие близняшки — его племянницы, по правую — его лучший друг и ближайший сосед, известный на все королевство врач и ученый Альвиц. За отдельными столами, уставленными внушительного вида утварью, сидели велигоры, разодетые ради торжественного случая в парадные меховые безрукавки: их длинные, обычно всклокоченные волосы были заплетены в множество косичек, каждая из которых заканчивалась деревянной бусиной; резные жезлы покоились у них на коленях. Рядом расположилась делегация цвергов, в серых, коричневых и серебристых одеждах, у каждого оба запястья были украшены массивными браслетами из металла клана; их прославленные усы, кое у кого спускавшиеся до середины груди, были щедро умащены благовониями. За другими столами сидели какие-то люди; эльфы расположились справа от баронского стою.

— Ну наконец-то, — приветствовал Хэлдара Геран, его давний знакомый по столице. — я было решил, что ты заснул. Усаживайся поудобнее, да не забудь возблагодарить судьбу, она к тебе более чем благосклонна: все поздравления уже сказаны, ответные благодарности высказаны, и все могут спокойно наслаждаться гостеприимством барона, не скребя в затылке, вымучивая цветистые речи.

В это время хозяин замка встал и поднял правую руку, призывая к вниманию. Гул в зале затих.

— Мои дорогие, достославные гости, — обратился к собравшимся Гэлвин, — сердечно благодарю вас за то, что вы почтили мой праздник своим присутствием. Не путайтесь. — он снова, на этот раз успокаивающе поднял руку, — я не собираюсь услаждать ваш слух долгой и нудной речью, скажу только, что сегодня, в последний день праздника, я желаю вам отменно повеселиться. Для вас, и только для вас, я представляю особую самое лучшее от Детей Лимпэнг-Танга!..

Гости ответили барону восторженным ревом и рукоплесканиями. Ну еще бы — ведь «самое лучшее» состояло именно из тех номеров, каковые кроме артистов, носящих в левом ухе два маленьких позвякивающих колокольчика, исполнить не мог ннкто. Это были их коронные номера, за которые их похвалил сам Лимпэнг-Танг.

Нa дощатый помост-сцену из-за сооруженных для такого случая кулис вышел высокий темнокожий мужчина с белоснежными, коротко стриженными волосами, одетый в просторный темно-зеленый плащ.

— Это Лиусс, — зашептал на ухо Хэлдару Геран, — их нынешний глава, музыкант и великолепный фокусник.

— Ты что, все их знаешь? — поразился Хэлдар.

— Друг мой, в своем лесу ты невероятно отстал от жизни… нельзя же так! Я видел их выступления дважды, между прочим, приезжал специально для этого на ярмарки — да-да!!! Ну ничего, я обо всем тебе расскажу… невежа.

Темнокожий Лиусс поклонился публике и сказал звучным, глубоким голосом:

— Господин барон и вы, досточтимые гости! Сегодняшнее наше выступление мы посвящаем славному хозяину замка Черного Лиса, да не умалится его пышный хвост!.. — и он резко вскинул руки, словно разбрасывая что-то из горстей, и вдруг из кончиков его пальцев вырвались десять снопов маленьких фейерверков. Тут же Лиусс сложил ладони вместе, развел их, и под потолком, прямо над головами гостей заклубилась совсем настоящая грозовая туча размером с небольшой ковер, глухо прогремел гром, сверкнула молния; фокусник дунул на тучку и она разразилась настоящим дождем, однако капли, не долетая до пола, исчезали. Затем он очертил руками в воздухе полукружие — и на месте тучи заискрилась всеми своими семью цветами радуга. Барон Гэлвин улыбнулся: его покойная матушка очень любила рассказывать, что ее любимый сыночек появился на свет в бурную грозовую ночь, под раскаты грома и перестук дождевых капель. Лиусс поклонился, благодаря за аплодисменты, и объявил:

— Рецина и ее стальные кружева!

— О, это должен быть потрясающий номер. — снова зашептал Геран, — Рецина, по слухам, владеет любым оружием со всего обитаемого мира: она с острова Мизоан, а тамошние женщины одолеют конного рыцаря даже вязальной спицей. Смотри, смотри!

— Слушай, отвяжись… дай поесть спокойно… Ничего себе!

— А я что говорил!!!

На сцену вышла высокая, смуглая женщина, одетая в короткие штаны, безрукавку змеиной кожи и легкие сандалии, на поясе, украшенном устрашающего вида клыками, висел длинный кинжал; ее ярко-синие волосы были заплетены в толстую недлинную косу, такого же цвета глаза окружала затейливая татуировка; подобные рисунки были и на кистях рук воительницы, и на лодыжках. Она остановилась в центре помоста, невозмутимо рассматривая публику. Вышедший следом Лиусс нес целую охапку настоящего боевого оружия, превосходно отточенного и отбалансированного. Он раздал его всем желающим (увы, на всех не хватило), подав хозяину замка редкостные в этих краях серпы смерти; когда-то один из таких серпов оставил длинный тонкий шрам на правой щеке барона, вставшего в свои неполные семнадцать лет под знамена Одайна в войне Безумного Солнца; молодой Гэлвин сумел тогда посчитаться с владельцем серпов, выпустив содержимое его смуглого живота на раскаленный песок пустыни… По условиям номера, зрители сами кидали Рецине оружие, без предупреждения — кто когда захочет. (Не все разом, разумеется).