Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1

— Понятно… Значит, сиротка из Свияра. Почему именно она?

— Она умеет обратить на себя внимание.

— Причина весомая. Когда?

Сириан покачал головой.

— Ну, заторопился… Когда она согласится, сын мой.

Вечером следующего дня Амариллис уже заканчивала смешивать сонное зелье, когда в дверь пристроя постучали. Не отрываясь от работы, девушка крикнула:

— Входите!.. сейчас будет готово. Да, и принесите мне еще воды и что-нибудь поесть. Или я умру с голоду раньше, чем от недосыпа.

— В таком случае, может, вы не откажете мне и отужинаете сегодня в моем доме?

Амариллис обернулась.

— Доброго вам вечера, господин ратман… — она поклонилась вошедшему. «Ну вот, прекрасный повод хлопнуться в обморок, — промелькнуло у нее в голове, — от усталости все как-то не получается, может, от изумления получится…»

— Он будет таким, если вы согласитесь. Мне необходимо поговорить с вами; дело важное и отлагательства не терпит. Так как?

— Я готова следовать за вами, господин ратман. Тем более, что работу я уже закончила.

— Вот и прекрасно. Идемте.

Ратман весьма учтиво помог Амариллис забраться в портшез, сам уселся напротив. Вскоре они уже стояли в полумраке ратманского особняка. Сириан обратился к Амариллис:

— Дитя мое, у вас такой измученный вид, что было бы крайней жестокостью вот так сразу принуждать вас к серьезной беседе. Сейчас подойдет моя домоправительница, она проводит вас в комнаты, там уже приготовлено все необходимое… на первое время. Я буду ждать вас в кабинете. Не торопитесь, до ужина еще добрых два часа.

Тут подошла экономка, извиняясь за опоздание, и порядком струхнувшая и недоумевающая Амариллис отправилась за нею, вглубь дома Миравалей. Они поднялись в третий этаж, вошли в комнату — по-видимому, одну из гостевых спален, — и девушка, ожидавшая чего угодно, но только не этого, ахнула. Комната была неярко, приятно освещена несколькими светильниками, в углу, распространяя легкое тепло и аромат, стояла шаммахитская курильница — из многочисленных отверстий в ее медной крышке в воздух поднимались сизо-розовые змейки дыма. У окна стояла парадно убранная постель: белый батист, атласное, отороченное белым же мехом одеяло, облакоподобные подушки; на стоявшем в ногах сундуке была заботливо разложена одежда. А самое главное, возле умеренно горящего (так, чтобы смягчить холод каменного дома, но и не спугнуть его прохлады, столь отрадной в летнюю жару) камина стояла ванна. От воды поднимался душистый парок, у огня грелись кувшины с чистой водой, на скамеечке поблескивали фарфоровые баночки с жидким мылом и благовониями. Амариллис вздохнула и, все еще не веря своему счастью, спросила у сопровождающей:

— Это — мне?!..

— Тебе. Сама управишься, или помочь?

— Ну конечно сама. Что я, принцесса, что ли?..

Оказавшись в одиночестве, девушка с каким-то фанатичным наслаждением выкупалась. Полежав с полчаса в горячей воде и отмокнув, она несколько раз намыливала длинную кудрявую мочалку и безжалостно растирала свое тело, пока кожа не порозовела и не задышала. После этого Амариллис завернулась в нагретую простыню, вычерпала всю грязную воду в стоящие рядышком ушаты, ополоснула ванну и налила в нее свежей воды, перебрала все стоявшие на скамеечке баночки, придирчиво их обнюхивая, и остановила свой выбор на лавандовой эссенции — все-таки отдохнуть надо… Затем в отдельном тазу, заранее заботливо поставленном на табурет, девушка вымыла волосы, и только потом, со вздохом всепрощающего, на все заранее согласного удовольствия погрузилась в теплую, убаюкивающую воду. Она лежала, лениво разглядывая свои наконец-то отмытые пальцы, поглаживала живот и бедра… в голове была пустота, пронизанная легким звоном. Веки Амариллис отяжелели, мокрые ресницы слипались; еще несколько минут — и она бы заснула прямо в воде, но тут в дверь постучали. Девушка встрепенулась.

— Я так и знала, что ты все еще отмываешься, — с добродушной усмешкой сказала вошедшая экономка, — вылезай уже, пора одеваться.

Амариллис вышла из ванны, встала на коврик, стерла пушистым полотенцем душистые капли с теплой розовой кожи и подошла к сундуку. Накинув легкую нижнюю рубашку, она шагнула к камину, просушить волосы. Затем, расчесав их, еще влажные, вьющиеся, деревянным гребнем, принялась одеваться. Надела простое темно-голубое платье суртонского шелка, завязала длинный пояс, расшитый мелким жемчугом, завязала тонкие ремешки белых замшевых сандалий. Закончив, девушка подошла к стоявшему в углу напротив курильницы зеркалу и увидела там… впрочем, она тут же выпрямилась, развернула плечи, гордо подняла подбородок… что бы сказала госпожа Эниджа, если бы увидела эту довольнешенькую отварную курицу с опущенными плечами?! — попеняла она себе и поклялась никогда больше так не размякать.

— Я провожу тебя к господину Сириану, — домоправительница открыла дверь и ободряюще кивнула Амариллис. Они прошли по коридору, спустились по широким ступеням, и оказались перед массивной дверью ратманского кабинета.

— Добро пожаловать, дитя мое, — ратман, приветствуя Амариллис, поднялся из кресла и поклонился. — Усаживайтесь и, прошу вас, не стесняйтесь.

— Благодарю вас, мессир, — девушка ответила на поклон со сдержанным изяществом, легко прошла к столу, села на отодвинутый стул и замерла в ожидании. Весь ее прежний страх куда-то улетучился (может, остался в грязной воде), она, как нельзя кстати, вспомнила, что в доме аш-Шудаха видела и не такую роскошь, а гордая осанка в таких ситуациях — уже полдела… словом, Амариллис снова становилась танцовщицей Лимпэнг-Танга.

— Прошу великодушно простить меня, но, право слово, я весьма проголодался, и вряд ли смогу одновременно вести беседу и обонять все эти чудесные запахи. Так что давайте-ка воздадим должное ужину, а уж потом поговорим. С вашего позволения, я сам поухаживаю за вами.

Амариллис плохо поверила ратманскому голоду, но была благодарна за возможность утолить собственный, еще более обострившийся после купания. Ела она немного(правила школы Нимы запрещали объедаться на ночь глядя) и с видимым удовольствием. Однако даже это небольшое количество вкусной еды заставило ее прямо-таки осоловеть. Амариллис сидела по-прежнему прямо, изящно держа руки и лишь слегка наклоняя голову… но глаза ее предательски щурились, ресницы отяжелели, щеки горели. Ратман взглянул на нее повнимательнее, улыбнулся и сказал, наливая в бокал Амариллис золотисто-розового вина:

— Отведайте этого вина, оно настояно на семенах илори и будет для вас как нельзя кстати. Сладкие сны вам не помешают.

— Но вы же хотели поговорить со мною, господин Сириан. Боюсь, что после этого, — и она отпила немного — м-м-м… этой благодати к разговорам я буду неспособна. Усну прямо в кресле.