Нил Гейман - М значит Магия

– Я – Джил Шалтай.

– Значит, Шалтай-Болтай был вашим братом?

– И он не упал с той стены, мистер Барабек. [3]Его столкнули.

Интересно, если, конечно, это правда. Шалтай держал в руках кусок горячего пирога. Есть по крайней мере пять парней, которые предпочли бы видеть его мертвым и не замедлили бы исполнить свое желание.

– Вы уже обращались по этому поводу к королевской рати?

– Нет. Она не хочет заниматься этим делом. Мне сказали, что они сделали все, что было в их силах, чтобы собрать Шалтая после падения.

Я откинулся на спинку кресла.

– Зачем вам понадобился я?

– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу, мистер Барабек. Я хочу передать его в руки правосудия. Я хочу поджарить его, как яичницу. О, да, и еще кое-что, – добавила она небрежно, – у Шалтая был с собой конверт со снимками, которые он хотел переслать мне. С рентгеновскими снимками. Я учусь на медсестру, и они мне нужны, чтобы сдать выпускные экзамены.

Я внимательно изучил свои ногти, потом по довольно сложной траектории неторопливо перевел взгляд на ее лицо. Она была красавица, несмотря на то, что хорошенький маленький носик смотрел слегка в сторону.

– Я возьмусь за это дело. Семьдесят пять в день и две сотни – премия по результатам.

Она улыбнулась. Мой желудок совершил головокружительный кульбит и встал на место.

– Получите еще две сотни, если добудете снимки. Мне очень хочется стать медсестрой. – Она небрежно бросила на мой стол три пятидесятки.

Я растянул свое грубое лицо в дьявольской ухмылке.

– Сестра, а как ты смотришь на то, чтобы пообедать со мной?

Она задрожала от нетерпения, пробормотав, что ей уже приходилось иметь дела с карликами, и я понял, что попал на крутую штучку. Потом она одарила меня очаровательной улыбкой, которая заставила бы поглупеть самого Альберта Эйнштейна.

– Для начала найдите убийцу моего брата, мистер Барабек. И снимки. А потом поиграем.

Она прикрыла за собой дверь. Дождь, наверное, еще продолжался, но мне было плевать.

В городе есть места, о которых не упоминается в путеводителях. Здесь если полиция и появляется, то предпочитает не слишком высовываться. При такой работе мне приходится посещать их чаще, чем это полезно для здоровья. Впрочем, в таких местах о здоровье вообще речь не идет.

Он ждал меня у входа в кабачок Луиджи. Я неслышно подошел к нему сзади, при ходьбе мои ботинки на резиновой подошве не издавали ни звука.

– Привет, Красношейка. [4]

Он подпрыгнул и обернулся. На меня смотрело дуло сорок пятого калибра.

– О, Барабек! – Он опустил пистолет. – Не называй меня Красношейкой. Для тебя, коротышка, я – Робин—Красношейка, и не забывай об этом.

– А по мне, ты все равно Красношейка и никак иначе. Кто убил Шалтая-Болтая?

Он был странной птичкой, но в моей профессии приходится довольствоваться тем, что есть.

– Давай-ка посмотрим, какого цвета у тебя денежки.

Я показал ему пятидесятку.

– Черт побери, – пробормотал он. – Зелененькие. Почему их для разнообразия не делают красновато-коричневыми или розовато-лиловыми? – Он схватил бумажку. – Знаю только, что Толстяк хотел проглотить слишком большой кусок пирога.

– И?

– Дело связано с двадцатью четырьмя дроздами.

– Не понял.

– Мне что, произнести по буквам? Я… ох! – Он упал на тротуар, в спине торчала стрела. Петушок Робин больше никогда ничего не прочирикает.

Сержант О’Греди посмотрел на тело, потом на меня.

– Провалиться мне на этом месте, если это не коротышка Робин-Бобин Барабек собственной персоной, – сказал он.

– Я не убивал Петушка Робина, сержант.

– А то, что нам в участок кто-то позвонил и сказал, что ты собираешься поболтать с мистером Робином именно в этом месте, было просто розыгрышем?

– Если я – убийца, где тогда мои стрелы? – Я открыл новую пачку жвачки и задвигал челюстями. – Меня подставили.

Сержант затянулся пеньковой трубкой, опустил ее и промурлыкал про себя пару музыкальных фраз из увертюры к «Вильгельму Теллю».

– Может так, а может, и нет. Ты – подозреваемый. Оставайся в городе. И, Барабек…

– Да?

– Шалтай умер в результате несчастного случая. Так сказал коронер. Так говорю тебе я. Брось это дело.

Я задумался. Потом вспомнил о деньгах и девушке.

– Это вряд ли, сержант.

Он пожал плечами.

– Тебя похоронят, – мрачно предрек он.

У меня возникло забавное ощущение, что он прав.

– Это дело совсем не твоего масштаба. Ты играешь с большими мальчиками, Барабек. Это вредно для здоровья.

Да, я помнил свои школьные годы. Каждый раз, когда я начинал игру с большими мальчиками, из меня быстро вышибали дух. Но откуда, скажите на милость, узнал об этом О’Греди? Потом я вспомнил кое-что еще.

О’Греди был одним из тех школьников, кто бил меня чаще всего.

Следующий этап в расследовании мы в нашей профессии называем «Волка ноги кормят». Я сделал несколько вылазок в город, но не узнал о Шалтае ничего нового.

Шалтай-Болтай всегда был тухлым яичком. Я помню, как он приехал в наш город, эдакий молодой дрессировщик, обучающий мышек бегать в карусели. Он быстро испортился. Карточные игры, выпивка, женщины, в общем, все как у всех. Умненькие молодые люди думают, что улицы Питомникленда вымощены золотом, и слишком поздно понимают, что это совсем не так.

Шалтай начал с мелких краж и вымогательства. Он обучил команду пауков забираться в творог и пугать маленьких девочек и торговал этим творогом на черном рынке. Потом перешел к вымогательству – одному из самых отвратительных промыслов. Наши пути пересеклись лишь однажды, когда меня нанял один юнец, назовем его Джорджи-Порджи. Он попросил найти компромат на Шалтая, свидетельство того, что Шалтай целовался с девочками и заставлял их плакать. Компромат я добыл, но быстро понял, что связываться с Толстяком небезопасно. Я не повторяю таких ошибок дважды. В моей работе сложно пережить и одну-единственную ошибку.

Мир вообще жесток. Помню, как в нашем городе впервые появился Малыш Бо Пип… Впрочем, какое вам дело до моих неприятностей? Зачем вам проблемы?

Я просмотрел, что пишут о смерти Шалтая в газетах. Сидел себе Шалтай на стене, сидел, потом – раз – упал и разбился на мелкие кусочки. Вся королевская конница, вся королевская рать через минуту были там, но Шалтаю явно требовалось нечто большее, чем просто медицинская помощь. На место происшествия вызвали некоего доктора Фостера из города Глостера, друга Шалтая, хотя мне непонятно, зачем может понадобиться доктор, если ты уже умер.

И вдруг меня осенило – доктор Фостер!

Такое случается в моей работе. Две маленькие мозговые извилины вдруг совпадают и начинают думать в правильном направлении, а через секунду у тебя в руках бриллиант в двадцать четыре карата.