Людмила Горбенко - Джинн из подземки

– Кажется, я подобного типчика видел,– задумчиво сказал Третий.– Он из борделя выходил.

– Нет,– с сожалением отказался куратор.– Наш должен быть девственником, ведь маг, не абы кто. У них вся энергия организма, включая нереализованные сексуальные желания, в дело шла.

– Вот это фанатизм! – восхитился Третий.– Во всем себе отказывать ради дела – подумать только!

– Никакого фанатизма! – запротестовал я.– Уверен, что работа древних первомагов полностью их удовлетворяла. Товарищ куратор! А если взять первого попавшегося низкорослого паренька и слегка подправить ему приметы? Чтобы соответствовал?

– Нет,– отмел мое предложение куратор.– Только стопроцентная натуральность от бровей до пяток. Иначе джинн почувствует подделку, и я не поручусь за сохранность данного города. Ладно. Авось рыжий коротышка сам попадется… Ну что, ребята, вперед, за шарманкой?

– Товарищ куратор… – заныл Третий.– Но ведь у разведгруппы не получилось, вы сами говорили!

– Это наш последний шанс! – отрезал куратор.– Учтя все обстоятельства, душеприказчик покойного графа принял решение прибыть в замок раньше срока. Карета в сопровождении охранников и слуг уже в пути. Через четыре-пять часов хранилище будет вскрыто в присутствии нотариуса. А еще через сутки я не поставлю за ваши грешные жизни даже сентаво! Немедленно к сокровищнице! Все трое! Если удастся проникнуть внутрь, первым делом сразу хватайте эльфийскую шарманку, а уже потом коробочку!

– Вы посылаете нас на заведомо невыполнимое задание!– взвыл толстяк.– Ведь там и стены, и пол, и потолок заколдованы!

Куратор вздохнул:

– А что делать? Как я успел заметить из опыта работы с вашей бригадой, именно невозможное вам и удается лучше всего. Ну что застыли? Время пошло.

Общеизвестно, что многие люди обожают рассказывать о себе. Беседа двух счастливых людей зачастую представляет собой два монолога, рассказываемые одновременно. Хвастаются личными подвигами, победами на любовном фронте, удачными покупками, судачат о соседях и общих знакомых, ругают погоду. Словом, делятся жизненным опытом. Однако бывает жизненный опыт, которым могут поделиться лишь избранные. Да и те не горят желанием это делать, очень уж тема специфическая.

Теперь Квайл знал – умирать больно, очень больно. Вот только оживать, как оказалось, значительно больнее. Если бы его сейчас спросили, что бы он предпочел, студент затруднился бы с ответом.

Сколько он пролежал на земле, Квайл не знал.

Вылившаяся из глубокого разреза на шее кровь успела свернуться комками, от которых чесалась кожа. Да и вся шея чесалась – до самых нутряных глубин. Как там говорил на прииске Макарий, когда Квайл сдуру поранился острым ножом? «Чешется, значит заживает»? Да уж… народная мудрость, итить твою…

Ноги и спина затекли до мелкого колотья. Правая рука горела. Больше всего студент сейчас боялся повернуться и, как в страшном сне, увидеть собственную отрубленную голову, валяющуюся среди кустов.

Помог Кдрат.

В лучших традициях профессиональных плакальщиц, гномий садовник пал на грудь Квайлу и заголосил с такой страстью, что у только что воскресшего студента заложило уши. Попытка стряхнуть паренька увенчалась успехом лишь отчасти: Кдрат съехал на бок, не выпуская из копаток Квайлового воротника.

Ученик алхимика открыл рот, но слова не выговаривались.

Придушенное хрипение студента отбросило садовника в сторону, и студент смог оглядеться. Вокруг щек шелестели подсохшие осенние травы. Гномов не было. На обгрызенном грибе чинно восседал хомункулус, покачивая голой ножкой и с интересом глядя на Квайла.

– Пациент очнулся,– равнодушно сообщил он в пространство.– Ура великому лекарю, коим является время!

– Ты жив! – заорал Кдрат, подпрыгивая и хлопая студента по плечу.– Скотина, так ты сожрал катализатор?! Почему сразу не признался?

– Да! – поддержал хомункулус, спокойно топча живот Квайла, грудь, шею и направляясь прямиком к носу.– Так. Дыхание ровное, глубокое. Пульс… – маленькие ножки промаршировали в обратном направлении и пнули сонную артерию.– Ого, какой пульс!

«Вот именно этот момент является в театральных постановках слабым местом»,– понял Квайл. Умирающий герой приходит в себя, и на него тут же набрасываются безутешные родственники вкупе с близкими друзьями. Пара минут родственных объятий – и страдалец лишается жизни уже окончательно.

– П-пусти! – выдавил он из себя, отодвигая тяжеленную, как оказалось, копатку садовника.– Ты меня сейчас задушишь…

– Ой! – тут же отпрыгнул Кдрат, но все же не удержался от того, чтобы не вцепиться хотя бы в рукав студента.– А катализатор-то работает! И как хорошо работает! Слушай, у тебя в роду гномов случайно не было? Может, бабка или прабабка когда-нибудь разок согрешила?

– Нет! – рявкнул Квайл, досадливо отбрасывая с себя копатку садовника и нечаянно роняя на землю Черри.

– Так меня! – поддержал хомункулус, меланхолично поднимаясь.

– А вот характер немного испортился,– задумчиво пробормотал Кдрат.– Ну это для наших как раз ничего. Ты точно не гном? Росточком почти соответствуешь.

Вместо ответа Квайл обиженно надулся и начал ощупывать шею. Кожа уже не чесалась и была шелковисто-гладкой, как у ребенка. В руке еще сохранялась онемение, но боли не было.

– Что это было? – хмуро спросил он.

– Доказательство того, что вор и идиот к тому же,– спокойно сообщил садовник.– Тянешь в рот все подряд, словно малое дитя. А если бы отравился?

– И что теперь будет? – вздохнул студент.

– Посмотрим,– уклончиво ответил Кдрат.– Примериться надо. Подумать. Опять же наших лучше пока избегать.

– Вот это с радостью! – содрогнулся студент.

– Может, тебя переодеть? В гнома? – задумался садовник и сам же себя опроверг.– Не пойдет. Высоковат.

– Дылда,– согласился Черри.

Квайл криво улыбнулся.

Вот так ждешь всю жизнь, мечтаешь, чтобы тебя хоть кто-нибудь не считал бы коротышкой, и вот, пожалуйста. Дождался. Оказывается, ты действительно вполне высок, и даже слишком. Для гнома.

– Ну что, ученичок,– довольно потер ручки хомункулус.– Готовься к операции. Доигрался.

– А может, не надо? – тоскливо спросил студент.

– Надо,– с садистской радостью возразил Черри.– Время не ждет. А вот гномы, наоборот, все в ожидании. Уже и ножики наточили. Суперострые. Из самой дорогой стали. Ох, и интересная ты личность! Прямо-таки коллекционер редкостей! И все в себя, прямо маньяк какой-то. Ручонку-то с собой заберешь или тут бросишь? Лесных зверьков подкормить.

Только сейчас Квайл заметил, что хомункулус указывает на нечто сморщенное, валяющееся рядом, окровавленное по краю, имеющее пять пальцев и страшно напоминающее… а-а-а!!!