Алексей Игнатушин - Псы, стерегущие мир

– Повелитель, я раскрыл предательский заговор! Проклятый Сомчей хотел увезти пленницу, а я, твой верный раб, ее вернул.

Алтын закричал страшно:

– Не смей наговаривать на доблестного Сомчея, собака! Я тебя располосую на сорок кусков.

Голос пригибал к земле, воины бросили оружие, факелы, заткнули уши. Луна поспешно спряталась за тучкой.

Огонь промасленных тряпок лизнул траву, затрещало, земля осветилась оранжевыми языками. Налетел холодный порыв ветра, вогнал огонь в землю, старческий голос проскрипел язвительно:

– Поднимите факелы, дурни, спалите самих себя. Позорище!

Алтын встретился взглядом с Шергаем, остудил бешеную ярость. Повелитель кивком приказал Али-Шеру встать. Полководец вскочил, рассказывая обстоятельства поимки беглецов. Алтын всмотрелся в Сомчея неверяще:

– Брат, правда ли это?

Военачальник усмехнулся разбитыми губами, коротко кивнул. Алтын бросил меч, схватился за голову. Воины вздрогнули от страшного стона. Умила посмотрела на Сомчея с жалостью, в глазах заблестели слезы. Повелителя покоробило проявление чувств к предателю, вспыхнула острая зависть.

– Отведите пленницу в мой шатер, – приказал Повелитель, глядя лишь на полководца и игнорируя возмущенный вскрик Умили.

Но стоило воинам подойти и попытаться схватить пленницу за руку, как Алтын яростно заорал, показывая рукой на разрубленного воина и сотоварища, стонущего в траве:

– Кто посмеет причинить ей боль – умрет!

Воины отскочили от княгини, как от ядовитой змеи. Окрест разлился запах страха.

– Но, Повелитель… – только и молвил испуганный степняк.

Умила облила кочевников презрением, павшего духом Сомчея согрела улыбкой. Алтын снова задрожал от зависти, открыл рот для страшной ругани, но вовремя раздался старческий голос:

– Повелитель, позволь применить свои способности. Никакого вреда, она дойдет без сопротивления до шатра, и чары тут же оставят ее.

Алтын хмуро разрешил. Умила тонко вскрикнула, рванулась прочь, но резкий окрик припечатал к месту. Фигурка сгорбилась, пошла с пустым взором, по бокам на почтительном расстоянии выстроились воины. Повелитель проводил взглядом – сердце рвалось от жалости. С трудом отвернулся – застонал от вида Сомчея.

Шергай сказал мягко:

– Повелитель, может, послать отряд к городу? Наверняка их должны были встретить.

Алтын кивнул. Али-Шер вздрогнул от лютого голоса.

– Скачи к стенам, встречных убивай.

– Понял, Повелитель, – сказал полководец радостно.

Шергай проводил буяна презрительным взглядом, на Сомчея посмотрел с сочувствием. Степь огласил дробный стук копыт – отборная сотня Али-Шера умчалась в ночь.

Алтын глянул на бледное лицо побратима с болью, спросил с рвущимся сердцем:

– Почему, Сомчей?

Лезвие застыло на палец от головы. Лют еще не оправился от боли в невольно хрустнувших коленях, как услышал треск, запах паленого волоса. Чудища покатились со смеху, глядя на воина, сбивающего огонь с волос ударами ладоней, как пьяный дурак.

Витязь погасил пламя. Ниян снисходительно глянул на трясущегося от унижения человека, погрозил пальцем. В живот Люту ткнулась острая морда. Аспид-змей, чуя близость добычи, напомнил о себе. Воин легонько хлопнул по пузу, от мысленных усилий лоб пошел складками. Лют едва не вскрикнул от радости, когда чудо-меч прополз вниз по ноге и осторожно высунулся из рваной прорехи штанины. Лют приблизился к гранитному стулу, задвинув ногу под сиденье. Темные вилы злобно зашипели, не отрывая взглядов от лица человека.

Аспид-змей успел вылезти в последний момент: железные пальцы ухватили ворот кольчуги, горло перехватило, ноги хоробра оторвались от пола. Ниян раскачал и бросил, как нашкодившего щенка, в толпу чудищ. Хрустнуло, вокруг щелкали клыкастые пасти, в лицо било зловоние, мерзко плескала слюна. Люта вытолкали из кучи-малы. Ниян с довольной ухмылкой вложил в ножны меч, туловище гридня стиснули стальные бревна.

Ребра захрустели, как стебли чертополоха, Лют закричал, изо рта плеснула кровь. Ниян довольно расхохотался, отшвырнул в дальний угол. Лют грянулся тяжело, мерзко, покатился кубарем, обломки ребер протыкали внутренности, сполохи дикой боли гасили сознание.

Грянулся о стену так, что звякнули монеты в кошеле, застыл грязной раздавленной грудой, над головой гремел мерзкий смех чудищ, довольный рык Нияна дробил череп.

Пол под телом вздыбился, руки в лохмотьях истлевшей плоти приподняли куль мяса в кольчатой рубахе. Потолок перед глазами Люта поплыл – покачивало, как на волнах. Потолок загородила железная морда: зубья свинцового обруча хищно горят, из глазниц вот-вот потечет расплавленный металл. Ниян поставил Люта на ноги. Раздробленные колени с трудом держали, расплывчатый взор заслонила железная плита подошвы.

Нос отвратительно хрустнул, кровь хлынула мощным потоком, будто прорвало запруду. Чудища взвыли от восторга, глядя на кувыркающегося в воздухе воина, на красивую россыпь алых бусин. Лют грянулся в стену спиной, головой вниз, со скрипом стал съезжать. Из стены высунулись когтистые руки, голень затрещала от сильного хвата.

Чудище вылезло из стены по лохматый пояс, швырнуло воина через зал к сородичу, что поджидал с гадкой ухмылкой на чешуйчатой морде. Ниян мощно расхохотался, глядя на порхающего человечишку, буркнул предостерегающе:

– Не в полную силу! Я его еще помучаю. Давно таких дураков не встречал. Пущай примчатся лекари, подлечат, а потом на крюк, хо-хо-хо!!!

Люта перебрасывали от стены к стене, пол палаты залился кровью, чудища припали к лужицам, жадно слизывали. Затем стенная нечисть кинула гридня в руки, растущие из пола, те швырнули измочаленное тело в общую кучу. На плечи обрушился град ударов, зашвыряло в стороны. Лют хрипел, плевался кровью, от дикой боли утратил способность говорить, только бессильно мычал.

«Перун! Перун! – воззвал он отчаянно. – Не ради себя мучаюсь, твои заветы исполняю. Не гибель страшит, но если погибну, Кащей не даст оружие».

Клубок тугих мускулов, чешуи, жесткой шерсти и острых зубов раскрутил Люта, как мешок с песком. Избитое тело со свистом проломило воздух. Ниян вскрикнул предостерегающе: высоковато, может разбиться. Кожистые крылья взбили воздух. Лют обвис в когтистых лапах темной вилы, тварь медленно спустилась из-под немыслимо высокого потолка, о пол легонько стукнули копыта.

Лют метнул очумелый взгляд по сторонам, радостно зацепился о черный гранит: Аспид-змей оплел ларчик, будто веревкой перевязал, бусины глаз уставились в окровавленное месиво лица выжидательно. Витязь пошатнулся и ноющей рукой оперся о гранитный подлокотник. Темная вила брезгливо осмотрела запачканную шерстку, закинула мешки грудей за спину.