Иар Эльтеррус - Три дороги во Тьму. Изменение

Все это Роман проходил на уроке истории в школе, в то время он даже не думал, что именно ему суждено будет изменить устоявшиеся отношения. А ведь началось все с обычного спора… Глупого детского спора.

— Врешь ты все! — напирал Лерка. — Целые институты до этого не додумались, а ты — нате, нашел ключ.

Ромка мрачно смотрел на приятеля.

— А вот и нашел.

— Ха, нашел он. А почему же у тебя по дзенн–анн сплошные пары?

Пары были вполне заслужены и проистекали от абсолютной неспособности Ромки заниматься чем–либо, что ему неинтересно. Дзенн–анн преподавали во всех земных школах. И те, кто знал язык древних лучше других, получали шанс отправиться на недавно построенную станцию, куда пять лет назад дзенны перевели всех обучающихся у них людей. Станция была совместным проектом, да и от Земли находилась ближе, чем Тоэн–Дз'энн'э. Древние пошли навстречу людям, и вели занятия так, как это было принято на Земле. Многие мечтали попасть на обучение к этим странным существам, и старательно зубрили дзенн–анн. Вот только выучить по–настоящему этот непохожий ни на один из земных язык не удавалось почти никому. Он оказался настолько сложен, что земные лингвисты даже после сотни лет его изучения продолжали теряться. Слова имели порой до нескольких тысяч значений, большое число модификаторов сразу меняло смысл фразы, и однозначно понять сказанное часто было просто невозможно. Поэтому до сих пор приходилось полагаться лишь на память и запоминать гигантское количество слов и выражений, подходящих к каждому случаю.

— Вот в этом–то и ошибка! — сердился Ромка. — Нельзя дзенн–анн выучить зубрежкой! Самое глупое занятие — подходить к инопланетному языку с земной точки зрения.

На беду Ромки, его услышал учитель.

— Вот как, молодой человек? — хмуро спросил он. — Значит, вы считаете, что земные институты, разработавшие методики изучения дзенн–анн, неправы, а вы правы?

Ромке спорить не хотелось, он понимал, что все равно окажется неправ в глазах преподавателя. Но и уступить тоже не мог.

— Я такого не говорил. Просто они подошли к нему, как к обычному земному языку. А это ошибка.

— Раз ты так думаешь, то тебе совершенно незачем посещать мои занятия! — сердито отрезал учитель.

Дзенн–анн являлся необязательным предметом, и его посещали по желанию. Но не было еще никого, кто отказался бы изучать язык древней расы. А уж чтобы учитель кого–то выгнал… Это позор. Это перечеркивало все шансы попасть на Станцию. Ромка сморщился, обида обожгла его, как кислота. А изнутри, сквозь обиду, медленно поднялась решимость. Они так? Хорошо! Сквозь злые слезы он посмотрел на учителя.

— Ну и ладно! Я сам выучу дзенн–анн. И буду говорить на нем лучше вас всех!

— Эй, постой… — но Ромка уже убежал.

Учитель не ожидал такой реакции. Бросая в пылу спора слова, он вовсе не хотел отлучать мальчишку от занятий. Просто пытался поставить его на место. Но тот оказался упрям…

После этого случая Ромка перестал ходить на занятия, хотя учитель и намекал, что не будет его прогонять.

Через полгода мальчишка отправился в столицу, в Институт Языка, где потребовал, чтобы его проэкзаменовали по дзенн–анн. Увы, там его произношения не поняли. И посмеялись, что было естественно. Ромка разозлился, начал доказывать свою правоту, доказывать с пеной у рта. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в этот момент в Институте Языка не появился дзенн из посольства. Он почему–то заинтересовался, нижняя пара глаз прищурилась, все четыре руки сложились на груди, и древний перестал обращать внимание на вьющихся вокруг секретарей и преподавателей. Некоторое время молча слушал, как профессор доказывает мальчишке, что он неправильно расставляет слова в предложении, и как тот спорит, говоря, что по его методу гораздо правильнее, чем написано в книгах. Все вокруг были в ужасе и чуть ли не силой пытались вытолкать взашей неизвестно откуда взявшегося упрямца, позорящего институт. Но упрямец не желал ничего слушать и продолжал доказывать свое:

— Да подумайте, ведь так гораздо логичней. Фраза и короче получается, и информативнее!

— Вздор!!!

— Ах, вздор?! Ну, послушайте! — И тут мальчик выдал фразу…

— Вот я и говорю, что неправильно… — начал было седой профессор, но замолчал, увидев дзенна, который неожиданно сдвинулся с места и прорвался сквозь окружающих мальчишку людей.

— Повтори, — потребовал древний.

Ромка испуганно ойкнул, увидев, что на него обратил внимание дзенн, потом осторожно повторил. На полукруглой морде древнего появилось удивленное выражение, нижняя пара глаз сощурилась до щелочек, верхняя наоборот, широко распахнулась. Он ответил какой–то сложной фразой, имеющей, на первый взгляд, около двадцати смыслов и шестидесяти подтекстов, как потом определили прослушивавшие запись знатоки дзенн–анн. Ромка радостно кивнул и быстро заговорил, настолько быстро, что вокруг никто не смог разобрать ни слова. Профессора–лингвисты ошарашено следили за странным диалогом, в котором ничего не могли понять.

Дзенн долго слушал Ромку, одобрительно похлопывая себя верхней парой рук по ладоням нижней, затем замолчал, а через несколько минут вновь повернулся к замершим в удивлении людям.

— Народ дзенн–анн–в'иннал будет вам очень благодарен, если этот детеныш отправится на Станцию для обучения. Мы возьмем его сверх лимита. А кроме того, в этом году можете направить на Станцию еще тысячу учеников. Дополнительно.

При всеобщем ошеломленном молчании древний покинул зал. Люди еще нескоро обрели дар речи. Никогда… Никогда до сих пор дзенны ни о чем не просили людей. А тут… «Мы будем благодарны, если…» Обычно это люди благодарили их за обучение.

Ромка мгновенно стал знаменит. Человек, за полгода с издевательской легкостью изучивший дзенн–анн! Лучшие лингвисты изучали его десятилетиями, но знали лишь малую часть… Да что говорить, прошедшие обучение у дзеннов знали язык хуже, чем этот тринадцатилетний мальчишка. А уж сколько всяких ехидных слов высказали в адрес лингвистов и языковедов… Пресса только об этом и писала, издеваясь над беднягами, как могла.

Так Ромка, неожиданно для себя, попал на Станцию, куда вовсе не стремился. С тех пор прошло пять лет.

Вспоминая все это, Роман понимал, как ему повезло. Не появись тогда в институте лингвистики дзенн, мальчишку бы просто обсмеяли, а потом выставили за дверь, как нашкодившего кутенка. Подрасти, мол, сперва, а потом уже учи. Странно все–таки, что люди до него не замечали определенную закономерность в символах дзенн–анн. Он–то эту закономерность заметил почти сразу, и именно она помогла разобраться в остальном. В некотором смысле дзенн–анн был даже проще многих земных языков. Но, не заметив этой простоты, его стали усложнять до невозможности. Вот и получилось, что приходилось заучивать порой по сотне значений на один символ, хотя язык ведь вовсе не иероглифический. Зачем и кому это понадобилось?