Урсула Ле Гуин - Голоса

— Я помню, как бросился в эту комнату, терзаемый страхом и отчаянием. И едва я вошел сюда, мне стало ясно: прежде всего я должен запустить фонтан. И я поспешил сделать это, даже не задумываясь, почему это так необходимо. Словно подчиняясь некоему приказу. А затем мне пришло в голову, что нужно взять с полки какую-нибудь книгу. Я так и поступил. Я чувствовал, что времени совсем мало, а потому… Неужели я действительно побежал? Не знаю. Должно быть, те, что заставили меня молчать, когда им это было нужно, заставили меня и бежать к тебе, чтобы разбудить твой голос.

Я посмотрела в дальний конец комнаты, в ее темный конец. И он тоже.

— Значит, ты не спрашивал…

— Нет. У меня не было времени спрашивать Оракула. Да он, скорее всего, и не ответил бы мне. Он теперь разговаривает с тобой, Мемер, а не со мной.

Мне не хотелось это слышать, хоть я и сказала тогда Грай, что Читатель теперь не он, а я. Вся моя душа, охваченная ужасом и унижением, протестовала против его слов.

— Да не разговаривает со мной Оракул! — воскликнула я. — Он меня использует!

Лорд-Хранитель коротко кивнул.

— Как и меня — раньше использовал.

— Ведь тогда это был совсем не мой голос, верно? Нет, я не знаю! Я… я просто не понимаю этого! Мне стыдно, но я боюсь! Я боюсь этой тьмы, я не хочу снова входить туда! Нет, ни за что!

Лорд-Хранитель долгое время молчал, потом сказал почти нежно:

— Ты права, Мемер. Они нас используют, но не во имя зла. И если тебе все же придется пойти во тьму, думай о том, что это всего лишь твоя мать или бабушка пытаются сказать тебе и всем нам что-то такое, чего мы пока не понимаем. К сожалению, они говорят на таком языке, которого ты еще почти не знаешь, но ведь его можно выучить. Так я говорил себе когда-то, если мне приходилось входить в пещеру.

Я задумалась; его слова понемногу проникали в мою душу, принося успокоение. Он так сказал об этом, что даже тьма пещеры перестала казаться мне такой сверхъестественной. И я действительно представила себе, будто там живет душа моей матери и души множества других матерей Ансула и они никогда не станут понапрасну пугать меня…

Но все же у меня оставался еще один вопрос.

— А та книга… которую ты тогда держал в руках… Где она сейчас? На тех полках, где стоят все Книги Оракула?

На этот раз молчание Лорда-Хранителя было иным; он явно испытывал затруднения с ответом. Потом все же сказал:

— Нет. Я взял первую попавшуюся книгу.

Он встал, подошел, сильно хромая, к шкафу, который был ближе всего к двери, и взял с полки какой-то маленький томик, стоявший примерно на уровне глаз. Коричневый переплет без надписи показался мне знакомым. Лорд-Хранитель вернулся к столу и молча подал мне книгу. Мне было страшно брать ее, но я взяла и, помедлив еще с минуту, открыла.

И конечно, сразу ее узнала. Это был букварь. Точнее, книга для самых маленьких, «Истории о животных». Я и сама читала эту книжку, но очень давно, когда еще только училась читать здесь, в тайной комнате.

Я переворачивала страницы, чувствуя, какими неловкими, будто одеревеневшими стали от волнения мои пальцы. Я рассматривала картинки, на которых были изображены кролики, вороны, дикие кабаны — все в виде резных статуэток из дерева. Я прочитала последние строки одной из этих историй: «Итак, лев вернулся домой, в пустыню, и рассказал всем тамошним обитателям, что самое храброе существо на свете — это мышь».

Я подняла глаза на Лорда-Хранителя, и он тоже посмотрел на меня. Губы его чуть шевельнулись, и он сделал какой-то едва заметный жест, словно говоря: «Я не знаю».

Я посмотрела на эту детскую книжку, сделавшую нас свободными, и вдруг вспомнила слова Дениоса. И даже произнесла их вслух:

— «Бог есть в травинке каждой; ты на ладони держишь то, что свято…»

И, помолчав, решительно прибавила:

— И никаких злокозненных демонов тут нет!

— Нет, — подтвердил Лорд-Хранитель. — Только мы. Мы сами делаем за демонов всю их работу. — И он снова посмотрел на свои изуродованные руки.

В тишине отчетливо слышался слабый шум воды, бегущей под темными сводами пещеры.

— Идем, — сказал он, — уже поздно, и те, кто посылает нам сновидения, давно кружат над нами. Пусть делают, что им положено.

Держа маленький светильник в левой руке, правой рукой я написала в воздухе яркие буквы. Мы прошли в дверь и двинулись по темным коридорам. Остановившись у его дверей, я пожелала ему спокойной ночи, а он наклонился и поцеловал меня в лоб; и мы, благословив друг друга, расстались до утра.