Майкл Муркок - Буревестник

– Сын мой, ты что, тоже умер? Мне казалось, что я попал сюда совсем недавно, миг назад, но вот я вижу тебя, постаревшего, обремененного грузом, который судьба и время возложили на твои плечи. Как ты умер? В бесшабашной схватке от меча какого-нибудь заморского выскочки? Или же в этой самой башне, в своей кровати из слоновой кости? И что теперь с Имрриром? Он процветает, или дела его идут плохо, по-прежнему спит, предаваясь воспоминаниям о своем былом величии? Наш род продолжается, как оно и должно быть, я даже не спрашиваю, выполнил ли ты свой долг по этой части. У тебя наверняка сын, рожденный Симорил, которую ты любил, за что тебя ненавидел твой кузен Йиркун.

– Отец…

Старик поднял почти прозрачную от возраста руку.

– Я хочу тебя спросить о другом. Этот вопрос беспокоит всех, кто проводит свое бессмертие под сенью этого города. Некоторые из нас обращают внимание, что город поблек со временем, его краски выцвели и словно грозят вот-вот исчезнуть. Некоторые из нас отправились за пределы смерти, а может быть (говорю об этом с содроганием), в небытие. Но даже здесь, в безвременной области смерти, происходят необычные перемены, и те из нас, кто отважился задать этот вопрос и даже дать на него ответ, опасаются, что в мире живых произошло какое-то катастрофическое событие. Какое-то событие столь огромной важности, что оно повлияло даже на нас и угрожает покою наших душ. Согласно легенде, мы, призраки, можем обитать под сенью былой славы Грезящего города, пока он существует. Неужели ты принес нам весть о его гибели? Такова твоя новость для нас? Потому что я, приглядевшись, вижу, что твое тело еще живет, а здесь находится твое астральное тело, отпущенное ненадолго в царство мертвых.

– Отец… – начал было Элрик, но видение начало растворяться, а его самого стало затягивать назад, в ревущие коридоры Космоса, через измерения, не известные живым, все дальше и дальше…

– Отец! – позвал он и услышал эхо собственного голоса, но ответить ему было некому. И отчасти он был рад этому, потому что не знал, что сказать несчастному призраку, как сказать ему, что его подозрения оправданны, как признаться в том, что он, Элрик, совершил преступление против города своих предков, против самой крови своих отцов. Все вокруг было туман и стенающая печаль, а эхо его голоса отдавалось в ушах, словно вдруг зажило независимой жизнью и исказило до неузнаваемости произнесенное им слово, образовав новые, странные: О-о-о-т-т-т-е-е-е-ц-ц-ц… О-о-о-о-о-о-о-о-о… О-о-о-о-о-о-о-о… Р-о-о-а-а-а-а… Д-а-ра-ва-ар-а-а!..

Как он ни старался, но по-прежнему не мог выйти из сна; он чувствовал, как его дух увлекает в какие-то иные области туманной неопределенности, в какие-то цветовые рисунки неземного спектра, в области, которые не поддаются его пониманию.

В тумане начало вырисовываться чье-то огромное лицо.

– Сепирис! – Элрик узнал лицо своего наставника. Однако чернокожий нихрейнец в таком бесплотном виде словно бы и не слышал его.

– Сепирис, ты что – тоже мертв?

Лицо растворилось, потом появилось снова, на этот раз почти одновременно с телом.

– Элрик, наконец-то я тебя нашел. Вижу, ты пребываешь в астральной оболочке. Слава судьбе, а то я уже начал думать, что мне не удалось тебя вызвать. Нам нужно спешить. В обороне Хаоса пробита брешь, и мы должны связаться с Владыками Закона.

– Где мы?

– Пока что нигде. Мы перемещаемся в Высших Мирах. Поторопись, я буду твоим проводником.

Вниз, вниз, сквозь провалы, выложенные чистейшей шерстью, которая поглощает и убаюкивает, через каньоны, прорубленные между сверкающими горами света, рядом с которыми Элрик и Сепирис кажутся себе жалкими карликами, сквозь пещеры полного мрака, в котором светятся их тела, навечно рассеивая темноту во всех направлениях, как это чувствует теперь Элрик.

А потом они оказались на плато, лишенном со всех сторон горизонта. Оно было абсолютно плоским, и кое-где над его поверхностью возвышались зеленые и синие геометрические сооружения. Флюоресцирующий воздух был насыщен мерцающими пятнами энергии, принимающими сложные формы, показавшиеся Элрику весьма строгими. Были здесь и сущности, имеющие человеческую форму, – они приняли эту форму ради людей, которые теперь оказались перед ними.

Белые Владыки Высших Миров, враги Хаоса, были необыкновенно красивы. Их тела обладали такой симметрией, которая не могла существовать на Земле. Только Закон мог создать такое совершенство, а такое совершенство, подумал Элрик, препятствовало прогрессу. Теперь ему стало яснее, чем когда бы то ни было, что две эти силы дополняли друг друга, а если одна брала верх над другой, то это приводило к стагнации космоса. Пусть Закон правит Землей, но при этом должен присутствовать и Хаос. И наоборот.

Владыки Закона были готовы к военным действиям. Они демонстрировали это своим выбором земного облачения. Тонкие металлы и шелка (или то, что им соответствовало в этом измерении) сверкали на их совершенных телах. На бедре каждого из них висел тонкий меч, а невыносимо красивые лица, казалось, излучали решимость. Самый высокий из них выступил вперед.

– Итак, Сепирис, ты доставил к нам того, кому предначертано помочь нам. Приветствую тебя, Элрик из Мелнибонэ. Хотя ты и был прежде отродьем Хаоса, у нас есть основания встретить тебя радушно. Ты узнаешь меня? Я тот, кого ваша земная мифология нарекла Донбласом Вершителем Справедливости.

Элрик, застывший без движения, ответил:

– Я помню тебя, Владыка Донблас. Боюсь, твое имя теперь не отвечает действительности, потому что справедливости уже не осталось в мире.

– Ты говоришь о своем мире так, будто это все миры. – Донблас беззлобно улыбнулся, хотя и было видно, что он не привык к такому обращению со стороны смертного. Элрик был само безразличие. Его предки противостояли Донбласу и всей его братии, и Элрику до сих пор трудно было представить себе Белого Владыку союзником. – Теперь я вижу, почему тебе удалось обставить твоих врагов, – одобрительно продолжал Донблас. – И я допускаю, что сейчас на Земле нет справедливости. Но меня зовут Вершитель Справедливости, и я исполнен решимости свершить эту самую справедливость, когда в твоем измерении для этого настанет время.

Элрик не смотрел прямо на Донбласа, потому что его красота тревожила взор.

– Что ж, тогда мы приступим к делу, господин, и постараемся как можно скорее изменить мир. Наше рыдающее царство истосковалось по справедливости.

– Спешка здесь ни кчему, смертный! – раздался голос другого Белого Владыки, его бледно-желтая мантия ниспадала на чистую сталь нагрудника, доходила до наголенников. На мантии был начертан герб Закона – стрела.

– Я подумал, что путь на Землю проложен, – нахмурился Элрик. – Я решил, что ваш воинственный вид – знак вашей готовности к войне с Хаосом!