Кристофер Паолини - Брисингр

Раздвинув густые заросли кизила, Эрагон увидел, что перед ними лежит хорошо утоптанная тропа, вьющаяся по самому дну ущелья, а рядом с тропой играют трое малышей-гномов. Детишки швырялись друг в друга ветками, смеялись и вопили от восторга. Взрослых гномов поблизости видно не было. Эрагон отступил на безопасное расстояние, перевел дыхание и посмотрел вверх. И тут же заметил несколько белых дымков, поднимавшихся примерно на расстоянии мили от них.

Рядом хрустнула ветка — это Гарцвог присел рядом с ним на корточки; теперь их лица оказались примерно на одном уровне.

— Здесь мы расстанемся, Огненный Меч, — сказал Гарцвог.

— Разве ты не пойдешь со мной в Бреган?

— Нет. Я должен был охранять тебя в пути. Если я пойду с тобой, гномы не станут тебе доверять. Тхардур уже недалеко, и я уверен, что никто не осмелится напасть на тебя по дороге к ней.

Эрагон потер шею и огляделся; до тех белых дымков было и впрямь недалеко.

— А ты что же, побежишь назад, к варденам? Утробно усмехнувшись, Гарцвог буркнул:

— Ага! Только не так быстро, как мы сюда бежали.

Не зная, что еще сказать, Эрагон пнул носком сапога какую-то гнилую деревяшку. Та отлетела в сторону, открыв под собой лабиринт подземных ходов, где копошились какие-то отвратительные белые личинки.

— Только смотри, чтоб тебя не съел какой-нибудь шрргн или пещерный медведь. А то мне придется потом выслеживать этого зверя, чтобы убить его. Ты же понимаешь, у меня на это нет времени.

Гарцвог прижал оба кулака к своему костистому лбу:

— Пусть враги твои бегут при твоем приближении, Огненный Меч!

Потом он поднялся наноги, повернулся и побежал прочь. Вскоре мощная фигура кулла скрылась за деревьями.

А Эрагон, полной грудью вдохнув свежий горный воздух, двинулся вперед, продираясь сквозь густой колючий кустарник. Когда он вышел из зарослей кизила и папоротника, малыши-гномы так и замерли от испуга, прямо-таки написанного на их толстощеких личиках. Разведя руки в стороны, Эрагон сказал:

— Я — Эрагон, Губитель Шейдов, Ничейный Сын. Я пришел в Бреган к Орику, сыну Трифка. Может быть, вы отведете меня к нему?

Но малыши ничего ему не ответили, и он понял, что они его не понимают.

— Я — Всадник, — добавил он, стараясь говорить медленно и отчетливо. — Эка эддир аи Шуртугал… Шуртугал… Аргетлам.

У малышей разом загорелись глазки, а рты удивленно раскрылись.

— Аргетлам! — закричали они. — Аргетлам!

И бросились к нему, обнимая своими короткими ручонками его ноги, дергая его за одежду и вопя от радости и восхищения. Эрагон смотрел на них сверху вниз, чувствуя, как по лицу его расплывается глупая улыбка. А малыши уже ухватили его за руки и потащили вперед по тропе, и он позволял им делать с собой все, что им будет угодно. А они все продолжали вопить и трещать что-то на языке гномов, чего Эрагон не понимал, но все же с удовольствием слушал их верещание.

А когда один из малышей, вернее, малышка — так ему, во всяком случае, показалось — протянула к нему руки, он поднял ее и посадил себе на плечо, тут же скривившись от боли, так сильно она вцепилась ему в волосы. Девочка звонко засмеялась, и он не выдержал и снова заулыбался. Вот в такой веселой компании Эрагон и продолжил свой путь к горе Тхардур, в Бреган-Холд, к своему сводному — или названому? — брату Орику.

Роран, насупив брови, не сводил глаз с круглого плоского камня, который держал в руках. На лице его было написано полное разочарование.

— Стенр рийза! — в очередной раз прорычал он. Но камень был совершенно неподвижен.

— Что это ты задумал, Молотобоец? — спросил Карн, опускаясь на бревно рядом с Рораном.

Сунув камень за пояс, Роран принял у Карна хлеб и сыр, которые тот принес ему, и ответил:

— Да так… Просто задумался. Карн кивнул:

— Ага, перед важным делом всегда подумать не мешает. Жуя хлеб с сыром, Роран скользил взглядом по лицам

людей, среди которых оказался. В этом отряде было тридцать варденов, включая его самого. Каждый был вооружен луком, а у большинства имелись также мечи, хотя некоторые предпочли пику, булаву или боевой молот, как и сам Роран. Из тридцати воинов, видимо, лишь человек семь или восемь были примерно его возраста, остальные старше. И самый старший из них командовал отрядом. Звали его Мартланд Рыжебородый. Роран знал, что раньше Мартланд был графом Тхуна, однако его лишили законных владений и изгнали оттуда. И теперь, после стольких зим, проведенных у варденов, знаменитую бороду бывшего графа украшала обильная седина.

Поступив под команду Мартланда, Роран сразу явился к нему, чтобы представиться. Граф оказался невысок ростом, но явно силен; у него были мощные руки и ноги и крепкое тело, закаленное годами, проведенными в седле и с мечом в руках. Рыжая с проседью борода, благодаря которой он и получил свое прозвище, была густой, ухоженной и спускалась до середины груди. Осмотрев Рорана с головы до ног, Мартланд сказал:

— Госпожа Насуада рассказывала мне немало замечательных историй о тебе, сынок. Да и от своих людей я тоже о тебе уже наслышан — сплетни, слухи, легенды и тому подобное. Сам знаешь, как это бывает… Несомненно, ты совершил много всяких подвигов — например, разгромил раззаков в их собственном логове, что, конечно же, было нелегко, но ведь тебе помогал твой кузен, не так ли? Хм… Ты, вероятно, привык обращаться со своими односельчанами по-свойски, но теперь ты стал варденом, сынок. Мало того, теперь ты — один из моих воинов. Учти: мы тебе не соседи и не родственники. Мы пока что даже и друзьями твоими не стали; впрочем, нам и не обязательно становиться друзьями. Наш долг — исполнять приказы госпожи Насуады, и мы будем их исполнять вне зависимости от того, что и кто по этому поводу думает. Пока ты служишь под моей командой, ты будешь делать то, что скажу тебе я, и только тогда, когда я тебе прикажу это делать; и только так, как это прикажу я. Иначе, клянусь прахом моей любимой матери — да покоится она с миром! — я собственноручно шкуру с тебя спущу, кому бы ты, сынок, близким родственником ни приходился. Ясно тебе?

— Да, господин мой!

— Вот и отлично. Если будешь хорошо себя вести и докажешь, что способен проявлять здравый смысл, да еще и в живых сподобишься остаться, то, я думаю, тебе удастся довольно быстро выдвинуться — для умного и решительного человека тут ничего невозможного нет. Но результат полностью зависит от тебя самого и от того, конечно, сочту ли я возможным поручить тебе самостоятельно командовать людьми. Только не вздумай — хоть на секунду, хоть на одну клятую секунду! — вообразить, что сумеешь лестью и услужливостью этого добиться и доброе мнение о себе составить. Мне плевать, нравлюсь я тебе или нет. Единственное, что меня заботит, — можешь ты сделать, что от тебя требуется, или нет.