Кристофер Паолини - Брисингр

Пятеро седобородых гномов поклонились, и тот, что стоял в середине, ответил:

— Вполне удовлетворены, гримстборитх Ганнел. Ганнел откашлялся. Похоже, это ничуть его не удивило.

Сурово глянув на Вермунда, он провозгласил:

— Гримстборитх Вермунд, ты несешь ответственность за смерть Квистора, сына Баудена, и за покушение на жизнь нашего гостя. Своими преступными действиями ты навлек тяжкий позор на всю нашу расу. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Вождь клана Аз Свельдн рак Ангуин с такой силой оперся ладонями о стол, что под его смуглой кожей вздулись вены.

— Если этот Всадник тоже является кнурла, то и гостем его нечего считать, — буркнул он. — Значит, к нему можно относиться, как и к любому другому кнурла из враждебного нам клана.

— Но это же просто неслыханно! — вскричал Орик, чуть не лопаясь от негодования и досады. — Какое право ты имеешь говорить…

— Придержи язык, Орик, — прервал его Ганнел, — будь так любезен. Криками и оскорблениями делу не поможешь. А теперь попрошу вас, Иорунн, Орик и Надо последовать за мной.

Эрагона охватило беспокойство, которое все усиливалось, пока эти четверо гномов, удалившись в отдельное помещение, совещались там с официальными расследователями. «Неужели они позволят Вермунду избежать наказания всего лишь из-за какой-то словесной зацепки», — думал он.

Возвратившись в зал и подойдя к столу, Иорунн заявила:

— Расследователи голосовали единогласно. Даже при том условии, что Эрагон, принеся клятву Хротгару, стал членом Дургримст Ингеитум, он тем не менее занимает важнейшее положение и за пределами нашего королевства, а именно: во-первых, он — Всадник; во-вторых — официальный представитель варденов, присланный сюда Насуадой, дабы присутствовать на коронации нашего следующего правителя; в-третьих — друг высокочтимой королевы Имиладрис и всего ее народа. В силу всех этих причин мы обязаны оказывать Эрагону не меньше уважения и гостеприимства, чем любому послу, принцу, монарху или какой-то иной персоне, занимающей чрезвычайно высокий пост. — Иорунн искоса глянула на Эрагона, дерзко смерив его с головы до ног своими темными блестящими глазами. — Короче говоря, Эрагон — наш почетный гость, и мы обязаны относиться к нему соответственно. Это должен знать каждый кнурла, если, конечно, он не страдает бешенством пещерного медведя!

— Вот именно! Прежде всего, он — наш гость! — поддержал ее Надо. Губы у него запеклись и обветрились, а на лице было такое выражение, словно он, не подумав, надкусил яблоко и только тут обнаружил, до чего оно кислое и незрелое.

— Что скажешь теперь, Вермунд? — спросил Ганнел, требовательно глядя на этого вождя с укрытой пурпурным шарфом физиономией.

Тот встал, огляделся, так и впиваясь взглядом по очереди в каждого из сидевших за столом вождей, и только потом заговорил:

— Вот что я скажу, а вы слушайте меня хорошенько, гримстборит: если какой-то из кланов, наслушавшись этих фальшивых обвинений, поднимет свой боевой топор против Аз Свельдн рак Ангуин, мы будем считать это началом войны и ответим соответствующим образом. Если же вы заключите меня в тюрьму, мой клан и это сочтет сигналом к началу войны. (Эрагон заметил, как дрогнул шарф на лице у гнома, и подумал, что Вермунд, похоже, еще и улыбается.) Если же кто-то из вас посмеет тем или иным способом — сталью или словами — нанести нам удар, то, сколь бы легким этот удар ни оказался, мы тоже сочтем это началом войны и действовать будем соответственно. Так что если вы не желаете ввергнуть наше королевство в кровавые распри, я предлагаю развеять по ветру все выводы и последствия нынешней дискуссии и продолжить мирным путем решать вопрос о том, кто же станет следующим правителем кнурлан, кто займет наш гранитный трон после Хротгара.

Вожди кланов так долго после этого выступления хранили молчание, что Эрагону пришлось даже язык себе прикусить, чтобы удержаться, не вспрыгнуть на стол и не обрушить меч на голову Вермунда, раз уж гномы не решаются вздернуть его за совершенные им преступления на виселицу. Но он помнил, что обещал Орику во всем следовать его указаниям и держать себя в руках на протяжении всего заседания Совета.

«Орик — вождь моего клана, и я обязан ему подчиняться, — убеждал себя Эрагон. — Пусть он отвечает своему противнику так, как сам считает нужным».

Тут Фреовин расцепил пальцы, прихлопнул по столу своей пухлой ладошкой и хриплым баритоном негромко, хотя в этой тишине голос его разнесся по всему залу, заявил:

— Ты опозорил весь наш народ, Вермунд! И если мы не накажем тебя за это должным образом, это станет для нас еще одним бесчестьем!

Пожилая Хадфала, смешав свои исписанные рунами листы, поддержала Фреовина:

— Ну ответь, чего ты хотел добиться, убив Эрагона? Ведь ты обрек бы всех нас на гибель! Даже если вардены и смогли бы без Эрагона свергнуть Гальбаторикса, то представь себе, какими бедами и несчастьями грозил бы нам гнев Сапфиры, узнавшей, что это гномы убили ее Всадника? Да она бы утопила Фартхен Дур в нашей крови!

Вермунд молчал.

Вновь воцарилась тишина, и вдруг ее нарушил столь неожиданный смех, что Эрагон сперва даже не понял, кто это смеется. Смеялся Орик. И, отсмеявшись, как бы с трудом подавляя вспышку несколько неуместного веселья, он обратился к Вермунду:

— Стало быть, Вермунд, если мы выступим против тебя или против твоего клана Аз Свельдн рак Ангуин, вы сочтете это началом войны? Ну что ж, отлично, тогда мы и не станем выступать против тебя. Зачем? Нет, этого мы делать не станем!

Вермунд сдвинул брови:

— И что тут смешного? Орик снова засмеялся.

— А смешно мне вот отчего, Вермунд: мне пришло в голову то, что не пришло тебе. Ты желаешь, чтобы тебя и твой клан оставили в покое, верно? Ну, хорошо, тогда я предлагаю Совету Вождей выполнить твое желание. Я предлагаю, если Вермунд действовал по собственному разумению, а не как вождь клана, изгнать его за совершенные преступления из Тронжхайма и под страхом смерти запретить ему появляться в пределах нашей столицы. И, как следствие этого, предлагаю относиться впредь к его клану точно так же, как и к нему самому: мы должны исторгнуть клан Аз Свельдн рак Ангуин из наших сердец и из нашей памяти, пока они не заменят Вермунда другим гримстборитхом, который обладает более миролюбивым и спокойным нравом, и пока они не признают свою вину за столь тяжкое преступление и не покаются перед советом вождей, даже если этого нам придется ждать тысячу лет.

Вермунд побледнел, лучики морщинок в углах глаз казались сейчас совсем белыми.

— Вы не осмелитесь!.. Орик улыбнулся:

— Ну почему же? Мы ведь и пальцем никого из твоих людей не тронем. Мы просто забудем про вас, вы превратитесь для нас в пустое место. И торговать с кланом Аз Свельдн рак Ангуин мы больше не будем. Неужели ты объявишь нам войну по той причине, что мы ничего против тебя не предприняли, Вермунд? Ибо если Совет согласится с моим предложением, то так это и будет: мы ровным счетом никаких шагов против вас предпринимать не станем. Или ты под угрозой меча заставишь нас покупать твой мед, твои ткани и твои аметистовые браслеты? Да у тебя на это просто воинов не хватит. — И, повернувшись к остальным вождям, Орик спросил: — Ну, а вы что на это скажете?