Кристофер Паолини - Брисингр

— Как тебе известно, Бром и Морзан были моими учениками. Бром, который был на три года моложе, так уважал Морзана, так перед ним преклонялся, что позволял ему помыкать собой, унижать себя и вообще вести себя совершенно бесстыдно.

У Эрагона сдавило горло, но он все же заметил:

— По-моему, довольно затруднительно представить себе, что Бром кому-то такое позволил.

Оромис чуть наклонил голову, словно птичка, пьющая воду.

— И тем не менее Бром любил Морзана, как родного брата, несмотря ни на что. И только после того как Морзан предал Всадников Гальбаториксу и Проклятые убили Сапфиру, дракона Брома, он понял наконец истинную суть характера Морзана. И сколь бы сильно он его ни любил, все равно его любовь и преклонение стали словно свечка перед геенной огненной в сравнении с той ненавистью, что пришла им на смену. Бром поклялся препятствовать Морзану во всех его начинаниях — всеми средствами, всегда и везде, разрушать его планы и свершения и низводить его устремления до горьких сожалений. Я предупреждал его, что он вступил на путь ненависти и зла, но он был без ума от горя и разочарования после смерти Сапфиры и не желал меня слушать. В последующие десятилетия ненависть Брома ничуть не ослабела; он также ни на один день не оставлял своих усилий сбросить Гальбаторикса с трона, уничтожить Проклятых и, в первую очередь, отплатить Морзану за то зло, которое тот ему причинил. По своему характеру Бром был воплощением настойчивости и последовательности, и вскоре его имя стало вызывать ужас у Проклятых и служить лучом надежды для тех, у кого еще хватало духу противостоять Империи. — Оромис посмотрел куда-то вдаль, за белесую линию горизонта, отпил еще глоток вина и продолжал: — Я в какой-то степени даже горжусь тем, чего он сумел добиться один, без помощи своего дракона. Учителю всегда приятно видеть успехи своих учеников, даже если успехи эти… Впрочем, я отвлекся. Итак, лет двадцать назад к варденам начали поступать донесения от их шпионов в Империи о деятельности таинственной женщины, известной под кличкой Черная Рука.

— Это была моя мать, — сказал Эрагон.

— Твоя и Муртага, — поправил его Оромис. — Поначалу вардены ничего о ней не знали, кроме того, что она чрезвычайно опасна и хранит верность Империи. Со временем, когда было пролито уже немало крови, стало ясно, что служит она Морзану, и только ему одному, а также, что Морзан во всем полагается на нее, осуществляя свои затеи по всей Империи. И тогда Бром вознамерился убить эту женщину и таким образом нанести тяжелейший удар Морзану. Поскольку вардены не могли заранее определить, где именно твоя мать появится в следующий раз, Бром отправился в замок Морзана и шпионил за его обитателями, пока не придумал, как ему самому туда проникнуть.

— А где находился этот замок?

— Там же, где и сейчас. Он по-прежнему цел, и теперь им пользуется сам Гальбаторикс. Замок расположен в укромном местечке среди холмов между отрогами Спайна, неподалеку от северо-западного берега озера Леона и хорошо укрыт от посторонних глаз.

— Джоад говорил мне, что Бром проник в замок, переодевшись слугой, — вставил Эрагон.

— Именно так и было, и это оказалось нелегко. Морзан оградил свой замок множеством защитных чар, оберегая его от любых врагов, и заставил всех, кто ему служил, принести клятву верности, причем зачастую используя их истинные имена. Однако после неоднократных проб и ошибок Бром все же сумел найти лазейку в этих защитных чарах, проник в замок и занял там место садовника. Именно в этом качестве он и познакомился с твоей матерью.

Не поднимая глаз и внимательно изучая собственные руки, Эрагон тихо сказал:

— А потом он ее соблазнил, желая посильнее уязвить Морзана.

— Вовсе нет, — возразил Оромис. — Хотя, возможно, его первоначальное намерение и было именно таким. Однако произошло нечто такое, чего не могли предполагать ни он, ни твоя мать: они полюбили друг друта. Все чувства, которые она раньше питала к Морзану, словно испарились; собственно, Морзан сам их уничтожил своим жестоким обращением и с ней самой, и с их новорожденным сыном Муртагом. Я не знаю, как именно развивались события, но в какой-то момент Бром открыл твоей матери, кто он на самом деле такой. И, вместо того чтобы выдать его, она стала ему помогать, передавая варденам важные сведения о Гальбаториксе, Морзане и вообще об Империи.

— Однако, — прервал его Эрагон, — разве Морзан не заставил и ее принести ему клятву верности на древнем языке? Как могла она обернуться против него?

На лице Оромиса появилась улыбка:

— Дело в том, что Морзан с самого начала дал ей несколько большую свободу, чем другим своим слугам, желая, чтобы она беспрепятственно пользовалась своей изобретательностью при исполнении его приказов. Морзан в упоении собственным могуществом полагал, что любовь к нему — самый лучший залог ее вечной верности и преданности, лучший даже, чем любые клятвы. И потом, к этому времени она была уже не той женщиной, которая некогда связала свою судьбу с Морзаном. Став матерью и встретив Брома, она сильно переменилась. Причем изменился не только ее характер; она поменяла даже свое истинное имя, что освободило ее от прежних обетов и союзов. Если б Морзан был более осторожным и предусмотрительным, если бы он, к примеру, наложил на нее чары, способные тут же предупредить

его, если бы она вдруг вышла из-под его власти и перестала выполнять данные ему обещания, он бы сразу все понял. Но это всегда было слабым местом Морзана: он мог придумать самое изощренное заклинание, но потом оно оказывалось совершенно бесполезным, потому что в обычном своем нетерпении он пропускал какую-то важную деталь. Эрагон нахмурился:

— А почему моя мать не покинула Морзана, когда у нее была такая возможность?

— После всего того, что она сделала именем Морзана и по его приказу, она считала своим долгом помочь варденам. Но была и более важная причина: она не смогла оставить Муртага, который тогда полностью оказался бы во власти своего жестокого отца.

— А разве она не могла забрать его с собой?

— Если б могла, то, уверен, непременно так бы и поступила. Но Морзан понимал, что ребенок дает ему неограниченную власть над твоей матерью. Он заставил ее отдать Муртага кормилице и лишь изредка позволял видеться с ним. Однако Морзан и не предполагал, что, посещая ребенка, она виделась еще и с Бромом.

Оромис отвернулся, следя за полетом двух ласточек в небесной вышине. В профиль его тонкое лицо казалось Эрагону похожим то ли на коршуна, то ли на холеного, гладкого кота. Не отрывая взгляда от ласточек, Оромис продолжил:

— Но даже твоя мать не могла предугадать, куда Морзан пошлет ее в следующий раз и когда она сумеет вернуться в замок. Поэтому и Брому пришлось оставаться в замке Морзана весьма долго, если он хотел видеться с нею. Почти три года Бром служил там садовником. Время от времени, правда, ему удавалось выбраться из замка, чтобы послать весточку варденам или связаться с кем-то из их шпионов, разбросанных по всей Империи, но в основном он постоянно находился в замке.