Дэвид Геммел - Оседлавший Бурю

— Как ваши дела? — спросил Гэз, опускаясь на корточки.

— Жаловаться не на что, — угрюмо ответил Галоглас. Гэз потянулся разбудить Тайбарда. — Он мертв, генерал. За весь день не сделал ни выстрела. Сказал, что больше ни одной души не убьет. Я пытался его вразумить. Он просто встал, дождавшись очередного залпа. Ему разорвало грудь картечью.

Гэз посмотрел в лицо погибшего. В лунном свете казалось, что Тайбард безмятежно улыбается. Гэз снял с его шеи медальон и вытащил золотую пулю из серебряной оплетки.

— Он был хорошим человеком, — сказал Галоглас. — Просто решил, что с него хватит.

— Мы все сыты по горло, — ответил Гэз. — Скажи, ты хорошо стреляешь?

— Нет, сир, средненько. Я лучше управляюсь с саблей и кинжалом.

Гэз поднял винтовку Тайбарда, встал и, обернувшись, увидел идущего к нему Мулграва.

За ним шла Ведунья из леса Древа Желания.

Два часа спустя, вернувшись в замок, Гэз забрал череп у Райстера и поднялся с ним в свои прежние покои, в северной башне. Здесь он провел большую часть детства и, несмотря на холод и неуютное убранство, сохранил о них добрые воспоминания. Именно здесь он зачитывался книгами, которые приносил Алтерит Шаддлер, прекрасными легендами о Коннаваре и Бэйне, о Строменге — отце древних варлийцев. Здесь же он с жадностью поглощал книги о короле-музыканте и звездной принцессе. В этих комнатах юный Гэз Макон мечтал стать великим героем.

Сейчас, устало поднимаясь по ступенькам, он не чувствовал себя ни великим, ни героем. В комнатах, пустовавших несколько лет, было холодно и пахло сыростью. Позабытые на окнах тяжелые шторы поросли плесенью.

Гэз сел в старое кресло, вынул череп из мешочка и немедленно ощутил прилив свежих сил. Перед ним возник золотистый силуэт.

— Ты славно сражался, дитя мое. Тебе не в чем себя упрекнуть. Никто не сделал бы больше.

— Это была бойня. Никогда не видел, чтобы в один день погибло столько людей.

— У вас, людей, к этому большой талант. Если бы за поисками новых путей исцеления вы проводили хотя бы вполовину столько же времени, сколько за поисками новых способов причинить друг другу боль, вас ждало бы великое будущее. В вас было скрыто немало возможностей.

— Они никуда не делись, Керуннос. Ни святые, ни добрые люди не перевелись. Когда-нибудь мы осознаем свои ошибки.

— Я был бы счастлив поверить тебе, Гэз. К сожалению, на каждого человека, который воссоздает толику магии, приходится тысяча тех, кто ее выжигает. Однако речь не об этом. Что ты хочешь попросить?

Гэз вздохнул.

— Что случится, когда я приму твой череп?

— Твоя сила возрастет безмерно. Ты сможешь исцелить своих раненых и даже воскресить некоторых погибших, из тех, что умерли недавно и не слишком искалечены. Мне никогда не удавалось возвратить к жизни человека, которому размозжили голову, хотя сердца я восстанавливал. Видишь ли, именно мозг — самое необходимое. Чтобы умереть окончательно, человеку требуется три дня. Пока голова не отделена от тела, остается возможность повернуть смерть вспять.

— Как я это сделаю? У нас тысячи мертвых и раненых. Я не умею восстанавливать сердца.

— Ты считаешь, что сейчас подходящее время объяснять то, до чего я сам доходил тысячелетиями?

— Значит, старайся говорить проще, — сказал Гэз.

— Истинная природа магии заключается в гармонии и равновесии. Тело, человека ли, животного ли, способно к самоизлечению. Окружи его магией — и оно начнет лечиться быстрее. Чем сильнее магия, тем быстрее происходит исцеление. Ты просто станешь источником силы, дашь каждому возможность полностью восстановиться. Также ты сможешь пройти среди врагов и вытянуть из них жизнь до последней капли. Или лишить их воздуха и полюбоваться, как они задыхаются.

— И вся эта сила — от древнего черепа?

— Нет, Гэз, не от черепа. Вместе с черепом в тебя войдет мой дух. Величайшее из умений сидхов — умение притягивать магию. Мой череп, снова окруженный плотью, начнет впитывать ее отовсюду: из воздуха и земли, воды и деревьев. Ты захлебнешься ей, не сумеешь удержать все в себе, но сможешь излить ее на своих солдат. Подумай сам, Гэз. Погибшие риганты воскреснут, искалеченные снова станут здоровы. Так ты сможешь победить.

— Но победишь все равно ты. Ты вернешься к жизни, и крови прольется еще больше.

— У славы всегда есть своя цена, дитя мое. Однако в одном твой отец был прав. Если завтра вы потерпите поражение — а без меня так и случится, — тогда мой череп найдет кто-то другой и все равно вернет меня к жизни. Зачем смотреть на то, как гибнут товарищи? Мне понадобятся почитатели, а они станут почти бессмертными.

— До тех пор, пока ты не придумаешь, как заставить людей уничтожить самих себя.

— Да, верно. В большинстве миров люди успешно справились с этой задачей и без моей помощи. Беда в том, что с ними гибли и их миры. Этот мир дорог мне, и я хочу сделать его таким, каким он должен быть. Реки и воздух вновь станут чистыми, землю укроют леса, повсюду снова наступит изобилие. Мне всегда нравились волки и медведи. Я хочу, чтобы волки вернулись на Кэр-Друах. Неужели моя цель не благородна?

— У меня больше нет права обсуждать благородство. Сколько я пробуду богом?

— Как минимум пять часов. Самое большее — шесть.

— Останется ли что-нибудь, мне неподвластное?

— У всего есть пределы, Гэз. Истоком ты не станешь. Изменять мысли и решения людей ты не сможешь. И умереть у тебя тоже не получится. Оружие не сможет причинить тебе вреда. Ни пули, ни мечи не оставят на тебе ни царапины. Вижу, ты удручен. Хотел забрать меня с собой?

— Да, — ответил Гэз.

— Уважаю честность. Ложь изящнее, но ничего не меняет. Я видел, ты встречался с Ведуньей и Мулгравом. Куда унеслись ваши души? В Узамат? На Кэр-Друах?

— Не знаю. К мельнице у реки. Там царила тишина. Скажи, когда я приму череп, я останусь один?

— Один? Не понимаю.

— У нас будут общие мысли?

— Если ты не хочешь — нет. Я могу понять стремление к уединению. Откровенно говоря, человеческие мысли для меня слишком примитивны. Если бы тебя вынудили вселиться в тело обезьяны, ты захотел бы разделить с ней последние мысли?

Гэз не ответил.

— Хорошо, — сказал наконец он. — Что мне делать?

— Прекрати волноваться, дитя мое. Возьми череп в ладони. Скоро он начнет просачиваться в твои пальцы. Вскоре он истончится и наконец вольется в тебя полностью.

Кэлин Ринг помог раненому подняться и, с помощью другого солдата, отвел его к подножию холма, где полевые врачи разрывались, пытаясь помочь сразу шести сотням несчастных. Многие умирали, несмотря на помощь.

— Может, им все тоже надоело? — спросил солдат, помогавший Кэлину. — По-моему, им самое время отступить. Тогда мы спокойно вернемся в Эльдакр и как следует напьемся в компании хороших шлюх. — Кэлин начал подниматься обратно. — Как ты думаешь?