Елена Смирнова - Зимние волки полуночи

— Ты знаешь, — я сорвала травинку, задумчиво покрутив ее в пальцах, — а может быть, ты и прав. Прошлое — это, конечно, хорошо, но нельзя жить только им, к тому же таким мимолетным. А любовь… да не было ее, мне просто показалось. Я захотела, чтобы так было, и создала мечту, поверив в нее сама, а теперь плачу над своими же грезами. Не было ничего! Не было…

Резко поднявшись, я подхватила сумку и зашагала прочь от озера, оставив Олеса в одиночестве, но прекрасно зная, что он не обидится. Он всегда понимал меня в такие минуты.

Торжественное мероприятие оказалось праздником осени — ну как же, первое сентября, нужно отметить. Красивый праздник, которому поклонялись древние, видя в осени смену не только времени года, но и жизни, сейчас превратился только в лишний повод еще раз собраться и выпить, чем не пренебрегали ни ученики, ни педагоги. Впрочем, может, я и не права. Во всяком случае, устроено все было торжественно и без столь не любимой мной официальности с ее вымученными улыбками, вежливыми благодарениями и пафосными речами.

Университетский двор был полон народа, не преминули явиться все студенты и профессора, да и день выдался хороший — яркий, теплый, наполненный солнечными лучами, столь похожими на шуршащие под ногами опавшие листья. Я улыбалась друзьям, шутила, веселилась, но в каждой улыбке и каждом сказанном слове присутствовала горечь, которую чувствовала только я. Я разговаривала, лишь бы поддержать разговор, а улыбалась лишь для того, чтобы не портить другим настроение. Конечно, любимый праздник студентов… и когда-то мой. Каждый год на праздник осени мы собирались шумной компанией, и после торжественно-официальной части шли гулять, практически до рассвета бродя по городу или играя в различные, порой немного экстремальные игры. Так будет и сегодня, но только мне это будет неинтересно. Мы пойдем гулять и прыгать через костры, купаться в ледяной воде и смеяться, глядя в ночное небо… точнее, они будут. А я буду грустить, вспоминая те два дня, которые мы с тобой посвятили прогулкам.

Я повернулась к друзьям, смеющимся и радостным, мимоходом мазнула взглядом по резным университетским воротам, около которых застыл человек, внимательно разглядывающий лучащуюся весельем толпу, мельком поймала взгляд отца, традиционно присутствующего на празднике… и вдруг резко развернулась лицом к воротам, чувствуя, что бокал с легким фруктовым эльфийским вином выпал из руки, разлетевшись брызгами о вымощенную плитами землю. Человек, стоящий у ворот, мягко улыбнулся, луч солнца высветил едва заметную серебристую прядь в волосах и заставил тонкий серебряный обруч ярко заиграть бликами, отчего по стенам тут же заплясали солнечные зайчики.

Обруч, черная рубашка, глаза — темные, сине-зеленые, как море во время шторма… как? Почему? Что он здесь делает? Как смог вернуться?

— Все хорошо? — тихо поинтересовалась Веда, и я не ответила, только неопределенно качнула головой. Человек смотрел на меня, словно ожидая реакции, а я не знала — реально все это или мне только чудится. Я ущипнула себя за руку, боясь проснуться, и ощутила резкую боль. И чужие мысли в голове.

Не надейся, не проснешься.

Я повела плечом, не двигаясь пока с места. А вдруг неправда?

Это ты?

Смахнул со лба прядку. Облокотился о боковую часть ворот, чуть согнув одну ногу.

Нет, — совершенно серьезно, без тени насмешки. — Не я. Призрак моего двоюродного дедушки пятого племянника третьей сестры второго брата по материнской линии отца.

Кажется, друзья уже примерно с полминуты пытались меня растормошить, во всяком случае, через какую-то глухую пелену я слышала их голоса и вопросы. Нет, не слышала. Я стояла, и смотрела в смеющиеся, чуть прищуренные морские глаза, с утонувшей в них золотистой искрой, и чувствовала, что тону в них. Чувствовала, что хочу растянуть этот миг на тысячелетия, что мне не важно, как он вернулся, и что я хочу стоять вот так всю свою жизнь.

Но я вдруг сорвалась с места, оставив друзей удивленно стоять, лишь потрясенно взирая мне вслед. Еще бы, я ведь им ничего не рассказала…

Роллон заключил меня в объятия, лицо озарила яркая и ослепительная улыбка, а затем он радостно засмеялся и закружил меня в объятиях, зарываясь носом в волосы и целуя. Я сомкнула свои руки у него на шее, и улыбнулась в ответ.

— Мерзавец, как ты смог вернуться?

— Это неважно, — прошептал он, не переставая кружить. Мир смазывался в одну яркую линию из опавших листьев, тонул в золотистом солнечном мареве, наполнялся новыми красками и образами, казалось, утерянными вместе с оседающими в море воротами… я видела лица друзей — удивленные, ошарашенные, ничего не понимающие, лицо отца, находящегося уже на грани инфаркта, но тоже почему-то улыбающегося. Он улыбался мне, но я ведь знаю, что он не терпит Роллона за то, что он — хозяин нежити, за то, что она подчиняется ему… а вообще, это неважно. Важно то, что он здесь и сейчас, и то, что он не уйдет. Стоп.

— Ты надолго? — спросила я, чуть отстранившись и чувствуя, что у меня немного кружится голова. Как-то странно мы встретились, и как-то странно себя ведем. Я ведь скучала, очень, но почему же я тогда не бросаюсь на него с мокрыми от слез поцелуями, как должна, судя по женским романам, которых я никогда не читала? Но это не важно… мы обо всем поговорим и все выясним позже. Потом, когда нагуляемся, когда наконец насладимся обществом друг друга, переругаемся и перемиримся. Только тогда.

— Навсегда, — усмехнулся он. — Ты не рада?

— Догадайся сам, — усмехнулась в свою очередь я, и, повернувшись к друзьям, весело помахала им рукой. Почувствовала, как переплетаются наши с Роллоном пальцы, а потом он куда-то повел меня, уводя за пределы Университета.

— Куда ты меня ведешь? — опомнилась я, когда мы вышли на главную улицу города. Роллон повернул ко мне слегка удивленное лицо.

— Милая, — сказал он с явно фальшивым оптимизмом в голосе. — Ты ведь любишь приключения? Так пошли, они нас ждут — недалеко отсюда в разрушенной башне живет один очень милый дракон…

— Ты неисправим, — хохотнула я, закатывая рукава. — Нет, ты что, правда, серьезно?

— А что, разве тебе не интересно? — он слегка прищурился. — К тому же он обещал нас покатать…

— А ты мне расскажешь о том, как смог вернуться?

— Конечно. Позже.

Вот так всегда. Вместо романтики и красивых признаний, подробных рассказов о неравных боях и моря цветов он тащит меня в очередные проблемы. Но… цветы засохнут, из неравных боев он все равно выходит победителем, так что слушать про это даже не интересно, на красивые признание и романтические стихи будет вечер, а впечатления останутся на всю жизнь. Повернувшись к Роллону, я кивнула, соглашаясь с его идеей. Странно, но сейчас я счастлива, и он — тоже, это видно по буквально искрящимся лицу и глазам.