Роман Афанасьев - Принцесса и чудовище

Сигмон, ощутивший тяжесть чужого тела, невольно вскрикнул. В его объятиях бился демон, до ужаса напоминавший того, с которым граф сражался в подвале Фаомара. Черные колдуны Волдера, призвавшие демона и сотворившие из него свое мерзкое создание, спустили свое чудовище с цепи.

Тварь завыла, защелкала появившимися клыками, и клешня, выросшая взамен руки, впилась Сигмону в плечо. Граф вскрикнул от боли, отшатнулся, разжав руки, и тварь попыталась вцепиться ему в горло. Но Ла Тойя оттолкнул ее и с размаху всадил свои когти прямо в живот мертвеца, на глазах превращавшегося в демона. Рука чудовища по локоть ушла в гнилую плоть, и Сигмон вдруг ощутил, как его когти наткнулись на что-то мягкое и теплое. Он двинул рукой, все глубже проникая в плоть извивающегося демона, но когти не вышли у того из спины, как надеялся граф. Его рука провалилась в пустоту, словно в бездонный омут, раскрывшийся внутри мертвеца. Сигмону показалось, что рука вытянулась на сотни миль, пройдя по черной и скользкой трубе, к тому месту, откуда явился демон. И там, на той стороне, кто-то отчаянно завизжал от боли.

Когти Сигмона нашарили теплый комок и сжались, обрывая крик. Граф оттолкнул демона и вырвал свою руку из его брюха, расплескивая мутную слизь. Демон повалился на спину и скорчился на полу, скребя отросшими клешнями о каменные ступени, а Сигмон поднял освободившуюся руку к глазам. Там, в его черных когтях, трепетало окровавленное сердце. Обычное человеческое сердце, вырванное когтями чудовища из груди волдерского колдуна.

С омерзением Сигмон швырнул его на пол, прямо на камни, залитые слизью из растерзанного брюха демона, и наступил на сердце каблуком сапога. Истерзанное тело мертвеца, так до конца и не принявшее обличье демона, судорожно дернулось, царапая камень. Пылающий клинок, лежавший у ступенек, полыхнул огнем и растекся лужицей расплавленного металла. Демон забулькал, издал утробный стон и замер. В зале воцарилась тишина.

Сигмон медленно поднял голову и взглянул наверх. Там, у каменного трона, стояла королева Ривастана. Хрупкая северная девчонка по имени Вэлла остекленевшими глазами смотрела на мертвую тварь, застывшую на каменных ступенях, ведущих к трону. Королева смотрела вниз, на ступени, но Сигмону казалось, что сейчас она видит не мертвую тварь, а картинку из своего далекого детства. Ступени трона, залитые алой кровью…

— Вэлла, — хрипло позвал Ла Тойя.

Королева вздрогнула, словно от удара, и медленно подняла голову. Ее взгляд встретился с горящим взглядом Сигмона, и в глазах Вэлланор появился робкий огонек.

— Сигмон? — спросила она шепотом.

— Все кончено, Вэлла, — как можно мягче произнес Сигмон, нагибаясь и подбирая обломок своего меча. — Все позади.

Ноги королевы подкосились, и она без сил упала в жесткие объятия трона, отчаянно цепляясь за деревянные подлокотники. Сигмон встрепенулся, сделал шаг вперед и замер в нерешительности у ступеней, ведущих к трону. Вэлланор смотрела на него сверху, пытаясь улыбнуться бесцветными губами, а из глаз ее катились слезы.

Он собрался с духом и почти сделал следующий шаг. Но шум за спиной заставил его обернуться. В зале, оказывается, собралось много людей — окровавленные, сжимающие в руках обнаженные клинки, они, казалось, только что вышли из жестокой схватки. Одеты они были и в камзолы горожан, и в кольчуги стражников, и все они хранили молчание, не в силах отвести глаз от того, что лежало у ступеней трона. Сигмон, не зная, что сказать, поднял взгляд и увидел, как толпа расступается, пропуская еще двоих, медленно входящих в распахнутые двери, держась друг за друга. Увидев их, Сигмон вздохнул. Он обернулся к королеве и, пока Рон с Кордом еще не успели подойти, тихо произнес:

— Все будет хорошо, Вэлла. Я обещаю.

На самой вершине лестницы, ведущей во дворец, у Демистона открылось второе дыхание. Ему достаточно было взглянуть на ступени, усеянные трупами, чтобы понять — они победили. Не все из его отряда дошли до вершины, но враг уничтожен, рядом Рон и верный Тран, а впереди — открытые двери.

— Тран, возьми десяток людей покрепче, и заприте ворота. Никого не выпускать. Остальные со мной, — выдохнул Корд, опираясь на костыль.

Он спешил, как только мог, и все же шел слишком медленно. Но никто из тех, кто следовал за ним, не решался обогнать командора, и двери тронного зала он распахнул собственной рукой. Рон помог открыть вторую створку, и отряд Корда ввалился в зал.

То, что они увидели, заставило людей отступить назад, прижаться к стенам и вскинуть оружие. Там, у трона, два чудовища рвали друг друга в клочья. Корд шумно вздохнул, поднимая клинок, но испуганные горожане не спешили расступаться. Тогда он начал силой проталкиваться сквозь их строй, чувствуя на плече руку алхимика.

Но прежде чем они добрались до каменных ступеней, все было кончено. Одно из чудовищ распростерлось на полу, а второе… Второе, имевшее облик графа Сигмона Ла Тойя, застыло у ступеней, глядя вверх, на королеву Вэлланор, сидящую на троне Сеговаров.

Демистон и Рон медленно подошли ближе и встали рядом с другом, который по-прежнему не отводил взгляд от Вэлланор. Друзья не решались прервать их безмолвную беседу, которую они, казалось, вели лишь взглядами.

Корд стоял справа от Сигмона, бесцеремонно разглядывая хрупкую фигуру королевы, утонувшую в объятиях каменного трона. Он думал о том, сможет ли эта девчонка заменить Геордора — сильного, мудрого, любимого народом. Сможет ли она дать счастье всему Ривастану и конкретно ему, Корду Демистону, нашедшему наконец тот дом, за который он готов сражаться до последней капли крови. Или она слишком слаба для этого, и страну ждет новая война, кровавая мясорубка, где каждый, в ком течет хоть капля благородной крови, видит себя новым королем? Чтобы управлять королевством, нужна сила, такая, какую никто не рискнет оспорить. А юной королеве такой силы явно не хватает.

Похожие идеи, видимо, пришли и в голову полуэльфа. Он тихим шепотом произнес:

— Что выберешь, Сигги? Вот ступени, вот трон… Не всем предоставляется такая возможность. Всего несколько шагов, Сигги, тебе осталось всего несколько шагов до королевского трона.

Ла Тойя вздрогнул, словно от удара, но так и не отвел взгляд от королевы, смотревшей на него. Он словно ждал — какого-то слова или знака, позволяющего ему решить эту задачу, у которой сейчас не было решений.

Наконец, после долгого мгновения тишины, повисшей над залом, в котором все, даже бунтари, сгрудившиеся у дверей, затаили дыхание, королева медленно подняла правую руку. Осторожно, едва заметным движением, она положила ладошку на свой еще плоский живот. Прижала пальцы к синему атласу. А потом поднялась на ноги, словно бросая вызов всему миру.