Валентин Маслюков - Жертва

Но волк, бережно закусив рогульку, медлил. Он словно боялся испытания. Он подозревал обман. Он опасался — страшно представить! — что упустит счастье по глупому недоверию. Он не знал, что думать, безнадежно отравленный уже надеждой.

— Да! — вспомнила еще Золотинка и погрозила пальцем. — Черные мысли прочь! Хотенчик откажется тебя вести, если ты не избавишься от черных мыслей, это важно. Вот пришла тебе затея напугать ребенка — это черная мысль. Да! — кивнула она в ответ на недоверчивый взгляд. — Это мысль черная. Или девки от тебя побегут, бросая лукошки — это станет тебе в вину. И уж — боже упаси! — придет шальная мысль бросится человеку на загривок. О! Все пропало. Тогда уж тебе не выпутаться. Никогда. Можешь съесть и хотенчик — толку не будет.

Волк неуверенно переступил, мотая головой. Слюна текла по торчащим с обеих сторон пасти концам рогульки. Роняя слюну еще пуще, он обошел Золотинка со спины, чтобы толкнуть ее мордой под колено.

— О нет! — быстро сообразила Золотинка. — Хочешь, чтобы я тебя сопровождала? Ничего не выйдет. Ведь что тогда? Хотенчик приведет тебя к моему счастью, а не к твоему. Понимаешь?

Твое и мое — это в он силах был понять, это он разбирал, да. Хорошо разбирал.

— Зачем тебе чужое счастье? Его нельзя съесть.

Волк пронзительно глянул, уловив насмешку. И вправду, то было лишнее, Золотинка осеклась, но уж поздно — слово выскользнуло. Волк заурчал, подозревая, что его имеют здесь за дурака.

— Я знаю, ты очень несчастен! — поспешно поправилась Золотинка. — Очень! Несчастен и одинок. Я понимаю, — говорила она проникновенно, — как было тебе одиноко в этом ужасном доме. Ты столько страдал! Ты заслужил свое счастье! Ты заслужил свое счастье страданиями!

Поразительно — волк отмяк. Купился на добром слове. Ему и в голову не пришло, что страдания сами по себе вообще не заслуга. Как всякий себялюбивый злодей, оборотень высоко ценил свои страдания. Это была его слабость.

И потом, нужно признать, матерый оборотень имел душу легковерного обывателя. Ничему не верить — значить верить всему. А оборотень ничему не верил.

Шерсть на загривке стала дыбом, он подобрался, как перед прыжком, и разинул пасть — облитый слюной хотенчик скользнул вон и лениво завис в воздухе, неопределенно покачивая носиком.

Золотинка перевела дух: не было ведь никакой уверенности, что хотенчик не грянется тут же наземь. Но сейчас обозначилась другая опасность: хотенчику попросту некуда было лететь! Он предпочитал оставаться на месте. Явилось жгучее искушение легонечко подтолкнуть его к воротам. Но этого нельзя было делать ни в коем случае. Кто знает, как поймет это волк — вдруг он поймет правильно. И кто знает, какие влияния получит от Золотинки хотенчик даже через самое легкое прикосновение.

Она ждала, затаил дыхание и волк.

— Иногда можно и нужно хотенчика подтолкнуть, — молвила неестественным голосом Золотинка, — чтобы влить дополнительную силу желания.

Волк послушался, сунул плавающую в воздухе рогульку ноздрями и, конечно же, — в сторону ворот. Хотенчик, верно, не видел большой разницы — к воротам он и полетел, выбрав одну из старых волчьих троп. Заворожено следовал за ним оборотень, а за ним Золотинка, тоже зачарованная. Петляя, иногда останавливаясь, покинули они все-таки усадьбу и хотенчик снова заартачился, несколько раз обернулся кругом вполне безразлично. Но волк уже знал, что делать, — он сердито толкнул рогульку, подозревая ее, очевидно, в злостной нерадивости, и, делать нечего, болезненно вильнув, хотенчик заскользил над тропой.

Золотинка проводила их до дороги. Медленно удалялись они от реки в общем направлении на запад, к Меженному хребту. Малую долю часа спустя оба скрылись из виду.

— Где ты счастье найдешь, убийца! — молвила Золотинка вслед.

Она знала, что оборотень ушел навсегда. Жаль было старого негодяя, но не слишком. Она обрекла его на самую страшную нравственную муку, которую только может испытать человек даже в обличье волка — муку всегда ускользающей надежды. И она подарила ему самую большую радость — радость всегда присутствующей надежды.

А уж дело волка выбирать между радостью и мукой.

А я? — думала Золотинка, возвратившись в усадьбу. — Я что? Она опустилась на порог. Дом полнился голосами, призраки то и дело скользили через Золотинку, выбегая во двор и возвращаясь, — у них поднялась праздничная суматоха.

Ну, а Золотинка, Золотинка сделает себя еще один хотенчик… и там посмотрим.

И пора уходить, пора! Она посидела, упираясь руками в порог, и резко встала.

Из той же рябины Золотинка вырезала себе рогульку поосновательнее и потяжелее. Тщательно ее зачистила и сунула до времени за пояс. Затем она вынесла золото во двор, десятка два-три расхожих монет и перстни с дорогими камнями отобрала, чтобы уложить в кошелек. Скромные серебряные серьги, те, что принадлежали когда-то ее призрачной сверстнице, продела себе в уши. Но золота оставалось еще много, очень много.

Золотинка вырвала вокруг рябины крапиву и утоптала место. Кольца, обручи, серьги развесила по веткам между незрелых гроздей и взялась за монеты. Нужно было подыскать гвоздь, чтобы пробить дырки, Золотинка не остановилась и перед этим. Монеты она развесили на веревочках, по одной и связками.

Наконец, с удовлетворением оглядела праздничное деревцо: зеленые ветви рябины склонились под тяжестью золота и серебра. Но это было еще не все. Она нашла широкую темную доску, приставила ее к стволу и написала мелом: «Будь счастлив!»

Больше ничего нельзя было придумать. Золотинка достала хотенчик, крепко сжала его в руке и… подкинула высоко над собой.

Хотенчик подлетел выше крыши и там, в небе, закувыркался жаворонком, радуясь простору и воле. С замиранием сердца следила за ним Золотинка… Нет, хотенчик опомнился и спустился кругами к хозяйке, чтобы тюкнуться в подставленную ладонь. Золотинка благодарно его погладила:

— Теперь ищи!

Откуда прыть взялась — хотенчик рванул в гущу крапивы. Помедлив от неожиданности, Золотинка пустилась следом — пришлось бежать напролом, обжигаясь, чтобы только не упустить рогульку из виду. Хотенчик вылетел в сад, с маху стукнулся в частокол, заметался, отыскивая проход, и быстро поднялся выше. Не долго думая, Золотинка вскарабкалась на грушу, которая лизала ветвями гребень частокола, и когда хотенчик перевалил преграду, устремившись к лесу, сиганула на ту сторону в заросли лопухов.

Ушиблась она чувствительно, но не стала охать — хотенчик уж потерялся в березняке и Золотинка помчалась за ним, защищаясь локтями от ветвей — в лес, в пущу, через кусты и колоды; она уже задыхалась, а хотенчик исчез.

Нашелся беглец через полчаса, он бессмысленно блуждал в кустах, петляя и возвращаясь. Тихонечко, чтобы не удрал, Золотинка подобралась и цапнула хотенчика на ветке орешника, где он притулился наконец изображая собой ни на что не годный сучок.