Валентин Маслюков - Жертва

— Нет, что ж отрицать, отрицать не буду, — пролепетала Золотинка при зловещем внимании всего круга.

Старшина хмыкнул, показывая, что иного ответа трудно было и ожидать, и разом с тем каким-то необъяснимым образом подчеркивая одновременно, что самое признание было получено лишь благодаря его, старшины, умению задавать вопросы. Глянул исподлобья Юлий и снова потупился, заложив руки за спину.

— Так, — соображал старшина далее, — откуда у тебя эта штуковина?

— Я ее сделала.

— А кто тебя этому научил?

— Никто не научил. Это вышло как раз ненароком… само собой. То есть это было волшебство несознательное или полусознательное… не знаю. В общем, не по правилам, не по книгам. Так вышло.

Круг роптал, но старшина, воплощенное бесстрастие, поднял руку, сдерживая преждевременные порывы.

— Положим, мы тебе верим. Но как же ты додумалась до такого коварства?

Наморщившись, Золотинка почесала переносицу: как она додумалась? Это вопрос!

— Я забавлялась, — сказала она и сразу почувствовала, что неудачно.

— Это что, такие забавы: бить государя по голове? — возразил старшина.

— Ну нет, что за глупости, — беспомощно защищалась Золотинка. — Я вовсе не имела это в виду!

— Сначала ты не имела этого в виду?

— Нет.

— А потом?

Золотинка молчит, растерянно потирая виски: виски зажаты, в затылке ломит, она не в силах понять вопрос.

— Это такая вещь, что она сама летает, куда хочет. Я за нее не отвечаю, — говорит она наконец.

— Вот как? — язвительно улыбается старшина. — Если я сейчас сниму с палки кандалы, — говорит он, трогая цепь, которая свисает длинным, до земли хвостом, — что она учудит? Снова бросится на государя?

— Нет, я так не думаю. Надеюсь, что нет.

— Надеешься, что нет. Отрадно. А кого она ударит по голове?

— Почему обязательно по голове?

— Может, и по зубам?

В толпе оживление и смех. Старшина недаром избран на эту должность, он известный дока по части словопрений. Он снисходительно улыбается, оглядывая товарищей.

Золотинка тупо молчит. Она ждет, когда ей предъявят обвинение и не понимает, что за турусы они тут разводят. Оглядываясь, она не видит вокруг ни одного доброжелательного лица. И Тучка, наверное, не может пробиться в первый ряд круга — кто его пустит с кандалами и напарником?

Старшина вынимает хотенчика из железного кольца, замкнутого на самой развилке. Не лучше ли признаться сразу? загадочно говорит он, глянув на Золотинку. Пока она обдумывает эту мысль, вышедшие из круга воины заграждают щитами Юлия, прикрывают ему голову и грудь от возможного нападения палки, да и сами пригибаются, готовые к худшему. Несмотря на томительное стеснение в голове, Золотинка невольно кривит губы…

Но не долго она ухмылялась. Вырвавшись из мозолистых ладоней сечевика, хотенчик с необыкновенной прытью бросился к Золотинка и прежде, чем она успела, что сообразить и уклониться, крепко тюкнул ее в темя. Золотинка охнула, дернувшись, и поймала рогульку одной рукой.

Изумление, написанное у нее на лице можно было принять за следствие полученной встряски. Но Золотинка и в самом деле не понимала, терялась в предположениях, почему хотенчик, побывав в руках старшины, кинулся к ней со страстью?

— Ну, что ты теперь скажешь? — пренебрежительно произнес старшина, казалось однако, он ни в каких разъяснениях не нуждался.

— Вы думаете, это какая-то военная хитрость что ли? Так вы думаете? — спросила Золотинка с простодушием даже излишним.

— Именно, — подтвердил старшина при полном одобрении круга. — Мы не особенно в этом сомневается. Мы склоняемся к такого рода догадке, — говорил он, обводя смеющимися глазами товарищей. — Мы даже так себе кумекаем, что ежели к твоей рогульке приладить железный клюв… или острие… да смазать заветным ядом… — продолжал он, не спуская с Золотинки глаз.

— Девка и в ядах знает толк! — крикнули из толпы. — Мы тут колобжегские законники. Так мы это породу вот как знаем! Дядька ее злостный курник. А девка втерлась к лекарю Чепчугу Яре. Лучше его никто яды не разбирает! — Того, кто кричал, можно было определить по движениям в толпе — люди оборачивались, но сам колобжанин, сколько ни тянулся, не сумел себя показать и только возвышал голос, отмечая каждое высказывание выкриком.

Золотинка не разглядела обвинителя и вынуждена была отвечать в толпу, вообще:

— Вот глупости! — Но домашнее «вот» никак не получилось, оттенки и всякие необязательные слова, придающие речи смягченное выражение, не вязались с надсаженным голосом. — Глупости! — повторила она, отбросив не только слабенькое, несчастное «вот», но и все остальное, что имела бы сказать в спокойной беседе.

Старшина живо обернулся к Золотинке:

— Выходит, ты училась у лекаря. Ты знаешь яды?

— Причем тут это? Я не понимаю.

— Я спрашиваю: приходилось тебе иметь дело с ядами? Приходилось или нет?

— Некоторые яды используются как лекарства. Например, для наружного применения.

— Это не ответ.

— Я делала все, что поручал Чепчуг Яря, ученый муж выдающейся известности.

— Мы не обсуждаем сейчас достоинства колобжегских лекарей.

— А что же мы обсуждаем?

— Сказанный Чепчуг, известный муж выдающейся учености, поручал тебе приготовление ядов?

Золотинка заколебалась, с ужасом чувствуя, что проваливается — всякое ее слово падает в пустоту, самые простые вещи и понятия утратили определенность, обнаружив свое двусмысленное и зыбкое существо.

— Несомненно, среди тех лекарств, которые мне приходилось готовить, растирать и смешивать под руководством Чепчуга Яри, были и яды. Как не быть.

— Среди тех лекарств были яды. Ты что, не знала назначение лекарств?

— Что вы от меня хотите?

— Ты готовила яды?

— Да, готовила.

Старшина расправил плечи и вздохнул, оглядываясь, как исполнивший трудное дело человек. И круг, свидетель блистательного законченной перепалки, оживился, вознаграждая себя за недолгое молчание игривым говором. Переменил положение Юлий: сложил руки на груди и вскинул голову, пытаясь усвоить горделивую осанку. Но горделиво не вышло — с усилием. И руки на груди лежали как-то неловко, он снова завел их за спину и сцепил. Понятно, что в этом положении трудно было держать голову высоко, взор его снова поник.

— Причем здесь яды? — беспомощно воскликнула Золотинка. — Если у кого под лавкой топор, так он что — бабушку убил?

— И кстати, — быстро возразил старшина, не давая кругу задуматься, — зачем тебе топор?

— Какой топор? — сбилась Золотинка.

— Который в руках. Для чего ты нянчишь свою рогульку?

— Опять! Начинается! Сразу что-то нехорошее на уме — да?

Толпа приветствовала Золотинкину горячность поощрительными смешками и выкриками.