Эстэр Марон - Материки

— А знаешь, отдам тебе должное — даже я сразу не узнала тебя на этом маскараде. Хотя не узнать ту, которая спалила тебе лицо, которое пришлось лечить целую неделю, трудно! — Тут она опять пнула меня по ребрам. Привет, звездочки. — Также меня удивило, что мои телепаты не вышли на вас… хм, дай угадаю, обряд ке'те'йя? Не оригинально, зато действенно.

Она изящно уселась на моем животе, как будто на скамейке. Сука! Больно же! У меня там ребра… хнык…

— Что же мне с тобой делать? — деланно задумалась она. — Убить я тебя еще успею, когда стану Императрицей… — я ждала гомерического хохота, положенного в таких ситуациях, но демоница меня разочаровала, ограничившись лишь хмыканьем. — Обезобразить твое прекрасное личико я также успею… о, знаю!

Тут она достала из, как мне показалось бездонного декольте, второй амулет и поднесла к моим глазам, чтобы могла рассмотреть все руны на обычной круглой деревяшке.

Внутри что-то похолодело. То ли от ужаса, то ли от лежания на мраморном полу.

— Узнаешь? — Совсем не изящно оскалилась она. — Магическая личина. Достаточно лишь капельки твоей крови… — Она обмакнула амулет в лужицу, вытекшую из моей раздробленной правой руки и вновь надела его на шею.

Я уже знала, что за этим последует, но видеть, как ненавистные черты искажаются и превращаются в твои собственные, такие привычные и родные, было воистину страшно. Минута — и с меня встает уже Айрена номер два. Оглядывает себя, хмыкает что-то вроде «а фигурка-то ничего…» и обращает на тебя до боли знакомый взгляд фиолетово-сиреневых глаз.

— А знаешь, что самое забавное? — Звучит мой, — мой, черт побери! — голос. — То, что ты будешь наблюдать за всем сама.

Взмах рукой и я поднимаюсь в воздухе, принимаю вертикальное положение. Затем сложный пасс, который я учила еще курсе на пятом в Академии — и мое тело стает невидимым, а на ментальные нити опускается мощнейший блок.

Она смотрит на меня. Никогда не думала, что у меня такая страшная ухмылка.

— Итак, шоу начинается!

Она спокойно поворачивается и идет обратно в зал, а я, повинуюясь заклинанию, покорно лечу за ней.

Создатель, если бы я могла вырваться, хоть как-то намекнуть! Я же знаю, что последует за этим, но сделать ничего не могу… Все навыки, как магические, так и боевые с демоническими перечеркнулись парой заклинаний и этой белобрысой мымрой.

Уже войдя в зал, безупречно копируя мою походку, он делает незаметный пас и я замираю невидимая около колонны, недалеко от трона Императора. Так близко и так недосягаемо… Я вижу и слышу все, что происходит, и это самое ужасное.

Рильен замечает ее, оборачивается… как больно видеть улыбку, полную любви и нежности, адресованную не мне!

— Ну что? — Тихо спрашивает он, касаясь ее руки. Мне захотелось завыть.

А она мастерски разыгрывает смущение и потупляет взор.

— Показалось.

Отец хмыкает и также поворачивается к ней.

— Дочь, я конечно тебя люблю, но еще раз куда-нибудь слиняешь одна, можешь распрощаться с чувствительностью своих ушей на несколько недель.

Папа… пап, я здесь! Я тут, па, заметь меня, пожалуйста! Внезапно во мне возрождается надежда — Рильен хмурится, явно пытаясь связаться с ней ментально и не понимает отчего не получается. Но, черт, Мэйлония также это заметила — он касается его плеча и шепчет:

— Не сейчас.

Самое противное, у нее есть повод, чтобы усыпить подозрения моего рыся — наступила наша очередь.

Я отстраненно слежу, как Тарнир, Кай, Рильен, Дэмиан, отец и она здороваются с правителями, как просят разрешение на антипрослушиваемый щит который почему-то не затрагивает меня, как отец становится на одно колено и стирает грим, что-то быстро прося не гневаться, а выслушать, как Император царственно склоняет голову…

Это походило на кошмар. Я молила Создателя и мать-Судьбу сделать что-нибудь, но все было в пустую. В голову закрадывались горькие подозрения — неужели никто не знает настоящую меня, что так легко обманываются внешним видом? Да, Мэйлония играет мастерски, но боги! — мы были вместе в битвах, в походе, а с Рильеном и вообще с начала этого сумасшествия… так почему???!!! За что?..

Вот Император хмурится, слушая из уст Мэйлонии ужасную характеристику ее же самой, вот из Альнаки появляется Алмаз со статуэткой, в которой радужным светом теплится душа моей половинки. Я вижу собственные глаза, на секунду полыхнувшие гневом, но быстро этот гнев запрятавшие, Мэйлония уже протягивает руки, чтобы якобы передать статуэтку императору — хотя я уверена, что она ее «случайно» разобьет…

С моей невидимой раздробленной руки срывается капля крови и падает на мраморный пол. Я с какой-то надеждой виду, как ухо Императора дрогнула, а в следующую секунду он изящно перехватывает статуэтку до Мэйлонии и невозмутимо повернувшись к ней, мягким, бархатистым голосом спрашивает:

— Что порождает полночь?

Три слова… всего три слова эхом отдаются у меня в голове, в наступившем молчании. Последний кусок мозаики встает на место, и если бы я владела своим голосом — непременно бы рассмеялась. Император… теперь я восхищалась им. Ни у кого бы их смертных, да и большинства бессмертных не хватило бы мозгов на такую совершенную не то интригу, не то разведывательную операцию. А в голове, прорываясь сквозь щит, выставленный Мэйлонией, прорывается голос, тот голос, который я теперь уже знала кому принадлежит:

«Что порождает полночь?»

«Полночь… порождает… Стихии… Император…» — Изо всех сил я шлю ментальную волну и чуть не теряю сознание от усердия.

По губам Милениуса пробегает улыбка и я знаю, что он услышал меня. Затем приходит последний посыл, перед тем как он вновь поворачивается в Мэйлонии:

«Держись.»

— Так что порождает полночь? — Спокойно повторяет свой вопрос правитель, бережно держа хрустальную статуэтку.

Мэйлония делает глупенькое и невинное личико.

— Я не совсем понимаю… о чем вы…

— Повелитель, я что-то не… — пытается возразить отец, но Милениус одним взмахом руки останавливает его.

— Успокойся, Вэриан. Твоя… дочь должна знать ответ на вопрос. И она его знает.

Мэйлония в замешательстве — еще бы, «Слеза Изменчивости» почему-то не действует, хотя она провела вблизи Императора уже минут пятнадцать, да еще и странные какие-то вопросы задают…

— Ну и кто же скрывается под личиной Айрены? — С недоброй улыбкой интересуется Император.

— Я н-не…

— На что вы намекаете? — Злится отец.

— А вот на что. — Милениус делает небрежный взмах рукой и с Мэйлонии буквально сдувает мою внешность, за неимением иного определения.

Картина маслом — «Все в Шоке». Кроме меня и Императора, естественно. И посреди этой тишины звучит все тот же спокойный, словно уже давно ко всем привыкший, голос Императора: