Сергей Лисецкий - Как выжить с эльфом...

Даже если бы и захотели, то пропустить этот вход они бы не смогли. Огромная пещера зияла черной пастью входа на светло-сером камне скалы. Внутри, вдалеке мерцал огонек, приглашая зайти.

В самой пещере тишина казалась еще более плотной, почти осязаемой, они шли по длинному коридору и с каждым шагом вокруг них загорались сотни крохотных ярких искорок, освещая путь. Коридор закончился внезапно, и они оказались в небольшой пещере, залитой мягким, струящимся светом, посреди нее, на высоком каменном постаменте, накрытом золотистым мехом какого-то неизвестного животного, укрывшись покрывалом из собственных длинных каштановых волос, спала маленькая обнаженная девушка.

От неожиданности парни остановились:

— Это что? Оракул? — потрясенно спросил Милиан.

— Выходит, что да… — удивленно почесал макушку Рей.

Девушка на постаменте зашевелилась, потянулась и открыла золотые, с алыми искорками глаза:

— Я ждала тебя, принц Милиан, подойди ко мне!

Мил подошел к постаменту, на котором сидела Оракул. Девушка положила ему на лоб свои ладошки и заговорила звонким, ясным голосом.

— Через пятьдесят восемь луностояний, в день, последующий за полнолунием, выйдешь ты на Поляну Встреч. Из серебристого тумана выйдет Дитя Четырех Стихий, та, что предназначена тебе. Ты обвенчаешься с ней в тот же день, полюби ее, она твоя судьба и судьба всего вашего рода. Когда познает она тебя как мужчину, проснется в ней древняя сила, которая откроет эльфам Земли путь в иные миры. А когда станет ваша любовь взаимной, ты зачнешь ей дитя, и дитя это освободит Иллиарду от Стены, и принесет благоденствие всем эльфийским мирам. Иди, Милиан, и помни, ты должен полюбить, полюбить всем сердцем.

Оракул убрала руки от Мила, снова свернулась калачиком на своей шкуре и уснула. Парни в растерянности постояли еще насколько минут, а потом молча направились к выходу.

— И что все это значит? Кто-нибудь может мне объяснить? — Милиан обвел глазами всех присутствующих.

Сегодня заседали в беседке практически в том же составе, что и вчера, исключая Айлана, которого срочно вызвал отец, но зато включая принцессу Инниану.

— Это значит, Мил, что у тебя осталось пятьдесят восемь лун на то, чтобы перетрахать всех девок в округе. — Хохотнул Салем.

— Мне не до шуток, Сэм, ты же сам понимаешь, что «Серебристый туман» означает переход между мирами, а это в принципе невозможно на территории нашего королевства. Да и еще это «Дитя Четырех Стихий». Все знают, что у двух различных видов Изначальных детей быть не может, а уж, чтобы все четыре…

— Не парься, Мил, когда придет время, ты сам все поймешь. Откроется телепорт, выйдет оттуда миленькая эльфиечка, ты ее полюбишь, она родит тебе сына, или дочку, и все будет в порядке. Представляешь, скольких эльфов ты сможешь сделать счастливыми? Все те, кто сейчас вынуждены жить в иных мирах, потому что у них там семьи, дети, а привести их на Иллиарду они не могут, наконец-то вернуться домой. Главное переспать с ней вовремя. И качественно! — Йос плеснул в свой бокал вина и отсалютовал Милиану.

— Нет, Йос, ты не прав, — вступила в разговор, молчавшая до сих пор Инниана, — тут главное слово — «Любовь».

— Женщины, — фыркнул Салем. — Вам бы все о любви болтать и сопли размазывать.

— Сопли тут ни при чем, Сэм. — Инниана бросила на брата сердитый взгляд. — Если она действительно будет «Дитя Четырех Стихий», то представляете, какой набор способностей и возможностей в ней заложены? Ты хоть понимаешь, Мил, что обмануть свою жену ты не сможешь, и что ребенок у вас родится только тогда, когда любить вы будете, друг друга взаимно, причем до беспамятства, а любая твоя измена, по неосторожности, или по глупости, может стоить ей жизни, если она будет к тому времени любить тебя, так что влип ты Мил, по самые кончики ушей.

Милиан и сам понимал, что «влип», как выразилась Инниана, единственной его надеждой было то, что из телепорта выйдет действительно эльфийка красоты небывалой, и все его прежние увлечения просто померкнут в сравнении с ней.

— А тут, из серебряного тумана вышла «человечка», непонятно кто, без роду, без племени, нечто презренное и ничтожное — Аленка вздохнула и сильнее прижалась к груди Ния.

— Спасибо тебе. Я, кажется, говорю это в тысячный раз за сегодня. — Аленка невесело усмехнулась. — Я не дитя каких-то там стихий, я просто человеческая девушка, и никогда не полюблю принца. Хотя бы потому, что не могу любить того, кто меня презирает и ненавидит.

Ний обнял девушку, чувствуя, как она дрожит от всего, что услышала, а может от ночной прохлады.

— Давай, я провожу тебя в твою комнату, а завтра решим, что со всем этим делать.

Аленка проснулась оттого, что нахальные солнечные зайчики прыгали по ее лицу, щекотали нос и упрямо залазили под плотно сомкнутые веки. Девушка сладко потянулась, надо же, какой сон ей вчера приснился, короли, принцы, эльфы, она зевнула и открыла глаза.

— Оказывается — не сон. — Пробормотала Аленка, разглядывая роскошную спальню. Вчера вечером она так устала, что просто позволила служанкам раздеть себя и уложить в постель. На осмотр интерьера сил у нее уже не осталось.

Центральную часть комнаты занимала кровать. Нет, не правильно, не кровать — ложе, одр! Или как там еще можно назвать эту огромную фантастическую конструкцию. Да у Аленки вся спальня в ее старой «хрущевке» была размером с эту кровать!

Кровать утопала в белоснежных шелках, атласе и кружеве, Полупрозрачный белый балдахин, мягкие и легкие покрывала, множество подушек и подушечек.

— И зачем здесь столько подушек? Или у эльфов принято устраивать подушечные бои перед исполнением супружеского долга?

На краю кровати девушка обнаружила великолепный шелковый пеньюар украшенный тончайшей вышивкой. Тут только ей пришло в голову посмотреть, а в чем же собственно она спала.

— Н-да, версаче и габаны отдыхают…

Ажурная кружевная ночная рубашка (естественно, белого цвета) на Земле вполне могла бы сойти за дорогущий вечерний туалет.

Выбравшись из постельных завалов, и надев пеньюар, Аленка прошлась по комнате. Обстановка была выдержана в бело — голубых тонах, напротив кровати — небольшой диванчик и столик, справа — дверь, видимо входная, и ряд невысоких полочек, слева — большое окно, прикрытое изящными резными ставнями. Самое интересное, что застекленных рам у окна не было, внутри — легкие голубые занавеси, снаружи — оплетенные непонятным растением ставни. И все.