Джеральд Старк - Нефритовый кубок

– Значит, старый Мульмар говорил правду, – произнес варвар, обращаясь к самому себе, и вдруг сорвался с места, стрелой вылетев из ворот на улицу.

– Шадизар ждет мор, глад и разорение, – бодро предрек Ши. – Спорю на десять империалов, он помчался убивать ит'Каранга. Надо бы сходить глянуть. Увлекательное будет зрелище, не хуже бегов на Конном Поле.

Шетаси уль-Айяз только покачал головой и горестно вздохнул. Жизнь не собиралась меняться к лучшему оттого, что некий старший письмоводитель покинул ряды Сыскной Когорты. Может, он в самом деле поторопился? Ведь сейчас всенепременно придется улаживать громкий скандал у ворот имения семьи ит'Каранг, а как прикажете это делать, не обладая достаточной властью в виде бляхи с латунным дракончиком?

Очередной потертый медяк упал в чашку, громко звякнув о блестящее дно.

– Да хранит тебя Пресветлый Митра, добрый горожанин, – прогнусавил, откликаясь на знакомый звук, слепой нищий, сгорбившийся над чашкой. Прохожий пошагал себе по своим делам, не утруждаясь ответом. Звук шагов постепенно затих в отдалении.

Из-под ветхой и грязной накидки выскользнули ловкие сильные пальцы, сцапали монетку. Задумчиво повертели. Брезгливо отбросили далеко в дорожную пыль. Из тени капюшона, скрывавшего лицо калеки, полоснул острый внимательный взгляд. Царапнул высокие кованые ворота с проделанной в них калиткой, куда четверть колокола тому зашел ит'Каранг со своей новой подружкой и где только что скрылся долговязый варвар из Полуночных земель.

Человек ждал.

– …Ну что, поговорил ты с Диери? – услышал Конан знакомый, спокойно-насмешливый голос, едва привратник закрыл калитку за его спиной. Барч ит'Каранг, собственной персоной. Один, без верного Мульмара бар-Зейяра и гирканской камчи. Впрочем, даже будь ненавистный конезаводчик в стальной кольчуге, с боевым клинком в руке и во главе десятка немедийских копейщиков, все это не остановило бы киммерийца так, как этот уверенный, спокойный голос и пристальный взгляд блестящих черных глаз туранца. – Брось, не скрипи зубами. Ну хочешь, выйдем на кулачках, хотя, боюсь, не поможет.

– Вышли бы, – процедил Конан, – да тебе, говорят, Имгебел ребра поломал. Бой будет неравный.

– Это точно, – усмехнулся туранец, снимая со столба у ворот конскую подкову и без видимого усилия складывая ее пополам. – Раз драться не будем, так послушай меня, парень. И постарайся понять. Диери очень хорошо относится к тебе. Однако девицы, как это ни странно, часто взрослеют раньше нас, мужчин. У нас в Туране одиннадцатилетняя девочка – невеста, твердо знающая, чего она хочет от жизни, а также имя своего будущего супруга и дом, где ей предстоит жить. В тринадцать она уже мать. А Диери восемнадцать. Ей надо устраивать свое будущее, и она, конечно, сделала правильный выбор… Эрлик Воитель, да не лишился ли я рассудка, коли толкую тебе все это! Ведь ты и сам все прекрасно понимаешь – умом, только сердцем не можешь смириться…

Туранец не спеша подошел к Конану, стоявшему словно бы в каком-то оцепенении, и по-дружески положил на плечо варвара тяжелую ладонь.

– У нас говорят: уходя в пески, не оглядывайся на Золотые Ворота – не будет пути. Не борода делает нас взрослыми, и не меч, и не богатые одежды, но утраты, закаляющие наш дух и разум. Когда я впервые познал женщину, я немножко повзрослел, и еще немножко, когда впервые ее потерял. Еще чуть-чуть, убив своего первого врага, еще капельку, заработав первое в своей жизни золото, и почти совсем взрослым стал, когда враги убили моего брата. Каждая потеря делает тебя немножечко сильнее. Твой путь был труден? Радуйся! Ты скоро станешь настоящим мужчиной!

– Я радуюсь, – деревянным голосом сказал Конан. – А Диери – где она?

– За нее не беспокойся, – усмехнулся ит'Каранг. – Она у себя в комнате. Заперлась и переживает. Ничего, переживет. Она ведь знает, как ей повезло, и, между прочим, не в последнюю очередь благодаря тебе. Позвать ее? Эй, кто-нибудь!

– Нет, не надо, – решительно сказал киммериец. Барч ит'Каранг поднял бровь в некотором удивлении. – Ты прав, почтеннейший, насчет утрат, делающих нас сильнее. Передай ей от меня привет. И передай еще вот что: я, Конан из клана Канах, потерявший семью, дом и веру в людей, отныне сам себе хозяин и сам выбираю свой путь и клянусь не останавливаться, пока не увенчают меня королевской короной или покуда не найдет меня смерть! В том я ныне даю гайс.

И пробурчал, отвернувшись:

– Пусть потом локти кусает.

– Обязательно передам, – серьезно кивнул ит'Каранг. – Мне ведома цена гайса, клятвы, от коей не отказаться без риска обратить на себя божественный гнев. Правда, не знаю, ведома ли она тебе…

Последнюю фразу ит'Каранг произнес, стоя рядом с Конаном за воротами. Вдруг взгляд конезаводчика метнулся куда-то за плечо киммерийца, а его железные пальцы резко рванули варвара в сторону и вниз. Мгновением позже тяжелый нож оглушительно лязгнул в кованую створку ворот.

На другой стороне улицы, там, где только что сидел скрюченный слепец в грязной накидке, теперь неподвижно стояла высокая, чуть сутулая фигура. Уловив на себе взгляд киммерийца, мнимый слепец подчеркнуто медленно поднял руку и сделал красноречивый жест – ребром ладони по горлу.

Из ворот, толкаясь, повалила вооруженная челядь ит'Каранга. Конан лишь на миг отвел глаза, и Джелани-Грифон исчез. Как сквозь землю провалился. Однако вместо того, чтобы обеспокоиться, туранец громко захохотал и с размаху хлопнул Конана по плечу:

– Возрадуйся, воин, ибо ты стал совсем взрослым – только что ты приобрел кровного врага, настоящего, смертельного врага на всю жизнь! Хатариты не прощают позора. Что ты намерен теперь делать? Возможно, тебе нужна охрана? Я дам своих людей…

– Благодарствую, не надо, – буркнул киммериец. К рогатым демонам все, подумал он – хатаритов, лошадей, смазливых содержанок, Рекифеса с Когортой, дедушку с заветами и туранского конезаводчика с его поучениями! Что там говорил Ши насчет «Страстоцвета»? – Что я намерен делать? Пойду напьюсь, и помоги Кром моим врагам, если они попытаются мне помешать!

Перевод А. Свиридова.