Валентин Маслюков - Потом

— Ага! — вдруг чья-то хищная рука ухватила Золотинку за плечо. Она рванулась, но высвободиться не сумела.

— Оставьте, меня, Дракула! — недовольно сказала Золотинка, когда опознала дворецкого, который оглядывался, чтобы призвать слуг или стражу.

И он, изменившись в лице, произнес уже лишенные смысла слова:

— Это ты, негодник, перепугал княгиню? — сказал и смолк, окончательно потрясенный. И продолжал иначе: — Великая государыня Нута велела привести… черную харю… — Опять он сбился и сказал уже совсем отличным от всего прежнего шепотом: — Царевна-принцесса!

И разжал руку. Наконец-то! Длинноносое лицо его усвоило подавленное и несчастное выражение. Непроизвольно потянул он на лоб плоскую шапку в попытке заслонить глаза и больше не видеть!

— Да, Дракула, — сказала Золотинка тоже тихо. — Я нечаянно испугала Нуту.

Опасливо оглянувшись по сторонам, дворецкий безмолвствовал. Золотинка выжидала, давая ему время опамятоваться: кажется, бедолага пережил потрясение не весьма приятного свойства… И снова он, оглянулся, откровенно бледный. Вся площадь, сколько было народу, отхлынула к башне канатоходцев, куда неуклонно держало путь, продвигаясь в толпе, высоко поднятое знамя Юлия.

— Вот что, царевна-принцесса… — Голос совсем пересох, и Дракула вынужден был облизнуть губы. — Вот что, царевна… Значит так… следуйте тихонько за мной, как будто вы сами по себе, а я уж сам по себе. Ради бога, царевна… Вот искушение! Какой ужас!

Последние слова его пошли всмятку, он забормотал нечто невразумительное, но Золотинка поняла достаточно, чтобы не настаивать на ясности еще и в подробностях.

— Хорошо, Дракула, — покладисто сказала она.

— Ради бога! — взвился Дракула и прикусил язык. — Не называйте меня громко… — прошептал он, оглядываясь. — Не называйте меня никак! Идите за мной… Вот искушение!

Расслабленным шагом дворецкий повел ее прочь от крыльца в угол, где смыкалась темная громада Старых палат с праздничным строением Новых, и здесь скрылся за дверцей, предварительно оглянувшись. Поотстав, следовала за ним Золотинка.

В темных путанных переходах с голыми стенами она угадывала Дракулу по призывному бренчанию ключей — это была уловка перепуганного дворецкого. Но и бренчание мало помогало, Золотинка все равно терялась среди дверей и коридоров, в каких-то сводчатых сенях, где стояли вдоль стен черные лавки. Крошечное мутное оконце едва освещало ступеньки и повороты. Рядом, но непонятно где, названивали ключи. Слышались посторонние шаги, и доносились отголоски площади.

Дракула притаился за углом и выглянул, когда отчаялся ждать. Он поманил Золотинку, приложив палец ко рту. Дальше был узкий коридор, темная винтовая лестница, где пришлось продвигаться почти на ощупь. Конец пути обозначила щель приоткрытой двери — там и поджидал дворецкий, позванивая ключами.

Сомкнутые губы, вызванная напряжением неподвижность взора, впечатление от которого усиливал сумеречный склад лица, все это подсказывало Золотинке, что объясняться не время. Откинув полуседые волосы, Дракула склонился ухом к раствору двери и только потом, после такой предосторожности, все тихо закрыл и запер.

Жилище (контора?) дворецкого походило на скупо обставленную гостиную состоятельного горожанина. И даже на лавку виноторговца. Заметное место занимала двусторонняя стойка для бутылок, извлеченная, надо думать, из подвала: большие темные бутылки лежали на боку пробками вниз. Обращала на себя внимание длинная, на всю стену лавка, собственно говоря, ларь с крышкой; у окна простой стол под скатертью — стол, несомненно, принадлежал конторе: перья в серебряном стакане, чернильница и все прочее, оплывшие свечи. Небрежно прикрытый платяной шкаф и поставец с посудой — это уже от жилища. И основательный, усиленный распорками стул с ременным сидением. Два небольших окна в частых свинцовых переплетах глядели углом на площадь: одно на опустевший постамент Порывая, другое, поменьше и поуже, в южную сторону.

Дракула нацепил свой зеленый берет на верхушку стойки и вздохнул, прежде чем извлечь из гнезд пару объемистых бутылок. Потом, отвернувшись в угол, рассчитанным ударом друг о друга отшиб горло — вино пролилось. Конечно, из бутылок со сколотыми краями нельзя было пить, Дракула достал кружку.

— Что вы делаете? — не выдержала Золотинка.

— Так проще, — отвечал Дракула.

— Что проще?

Не присаживаясь, он опорожнил высокую глиняную кружку.

— Чтобы напиться, царевна-принцесса, до потери памяти, нужно хорошенько потрудиться — сейчас не до штопора. — Озабоченным взглядом окинул ряды уставленных донышками наружу бутылок. — Это называется запой, царевна-принцесса. Так это будет называться, когда придет время. Долее суток, правда, я вряд ли смогу продержаться — не дадут. Хорошо бы дня три, но это уж как получится, трое суток не обещаю. А на двадцать, пусть восемнадцать часов можете рассчитывать совершенно твердо. Двадцать часов в вашем распоряжении. При удаче и больше.

— А потом?

— А потом, царевна-принцесса, все выйдет наружу и хозяин получит достаточно подробный отчет о нашем приятном свидании.

— Почему бы вам не представить этот отчет, куда следует, прямо сейчас? Что-то я не понимаю вас, Дракула.

— А я не совсем вас вижу, царевна-принцесса. Будьте добры, если это вас не очень затруднит, уберите эту противную харю… Вот так, — удовлетворенно сказал дворецкий, когда она исполнила просьбу. — И к слову, мы договорились, вы будете звать меня Хилком, так мне привычнее. — Верхняя губа его вспухла до размеров хорошей сливы и сомкнулась с носом — это была обдуманная, вполне сознательная ложь. Злонамеренная.

— Разве? — наморщила лоб Золотинка. — Мне кажется, вы разрешили называть вас Дракулой. И покойная жена вас так же звала.

— Верно. Запамятовал, — легко согласился Дракула.

Непритязательное, мимолетное испытание — похоже, Дракула имел представление о том, что такое оборотни.

— Один вопрос, царевна-принцесса, если позволите великодушно… — Принимаясь за вторую бутылку дворецкий расслабился и вольнее устроился на лавке. В повадках его и в речи появилась обстоятельность. — Один вопрос, но существенный: точно ли вы запустили искрень?

— Не знаю, — пробормотала Золотинка под испытывающим взглядом дворецкого. Она и в самом деле не знала, как далеко простирается осведомленность Дракулы и что значат эти не лишенные торжественности заходы. — Не знаю, что сказать.

— Много говорить не надо, — заверил ее Дракула.

— Это штука называется искрень? Такой огненный колоб, что пожирает железо? — Она подвинула себе стул и села возле стола, мельком глянув в мутное узкое оконце: сквозь разводы зеленых стекол расплывающимися волнами колебались у подножия башни взволнованные толпы.