Джулия Джонс - Корона с шипами

Он шел дальше и дальше, вниз по Эмалевой улице, мимо мастерских золотых и серебряных дел мастеров, переписных, контор сборщиков налогов, ювелирных магазинчиков. Ближе к северной гавани мостовая кончилась, и под ногами захлюпала жидкая грязь, а восточный ветер принес запахи дыма, кислоты, гнили.

Случайно, краем глаза Райвис заметил человека в зеленой тунике с серебряной эмблемой на груди. Цвета Торнов. Этот тип довольно-таки неумело старался держаться в тени, а заметив взгляд Райвиса, неуклюже попытался скрыться. Учитывая же, что он — очевидно, чтобы спрятать арбалет, — кутался в широкий зимний плащ, совершенно неуместный в конце весны, его маневры только привлекали внимание. Короче говоря, бедолага прескверно справлялся со своей задачей. По-видимому, Кэмрон поручил ему проследить за новым наемником. Райвиса это не обеспокоило бы, но после заката он собирался вернуться в бордель и проверить рассказ Кэмрона. Столь неловкий шпион мог выдать его. А ведь не исключено, что это — самый проворный из людей Торнов.

Райвис привычно прикусил губу. Если он и впрямь возьмется за то, на что согласился в винном погребе Марселя, ему понадобится хорошая команда. А судя по неудачному первому выступлению посланца Кэмрона, эту команду придется обучать самому.

Райвис ускорил шаги и вышел на набережную. Северный порт был меньше и имел куда меньшее значение, чем западный. Здесь не бросали якорь большие торговые корабли, сюда не подплывали груженные специями и шелком шлюпки. В доках не строились огромные суда, и на пристани не заметно было таможенников с их перьями и свитками. Рыбаки, их лодки, их удочки, сети, женщины — вот и все обитатели северной гавани. Если не оглядываться назад, на громаду Бей'Зелла, можно было подумать, что попал в рыбацкий поселок, а не в крупнейшей на западе портовый город.

Пробираясь между мотками веревки, деревянными лотками, в которых плескались живые еще рыбины, чинящими сети рыбаками, Райвис шел по деревянной пристани. Северная гавань, точно муравейник, жила незаметной, полной забот и трудов жизнью. Рыбаки половину жизни проводили, плавая на двухмачтовых судах и добывая камбалу и палтуса, а вторую половину посвящали плаванью на трехмачтовых судах и ловле трески. У них просто не оставалось времени для показной суеты. Они работали долгие часы, с закатом напивались, с рассветом вставали, и пока сети были в порядке, а корпуса лодок крепки, считали себя счастливчиками и каждый день смело пускались в открытое море.

В мире полно всяческих организаций и объединений — братства, рыцарские ордена, лиги, гильдии, — но никто из них не покрывает такие расстояния, никто не относится с таким царственным пренебрежением к границам государств, как свободное, точно ветер, племя рыбаков. Матросы торгового флота так часто меняют суда и страны, что не успевают завязать отношения с товарищами. Команду торгового судна можно сменить буквально за один день. Рыбаки же из года в год плавают по одним и тем же маршрутам, на одной и той же лодке с одной и той же командой, и если уж дружатся, то на всю жизнь. И хотя между рыбаками из Рейза, Мэйрибейна, Истании и Балгедиса существует конкуренция, от взаимовыручки зависит их жизнь. Они предупреждают друг друга о надвигающихся бурях, делятся сведениями о подводных течениях и мелях, извещают о появлении пиратов и других опасностях. И когда рыбацкий баркас пристает к берегу, никому из местных рыбаков в голову не придет поинтересоваться, под каким флагом он плавает. Рыбаки выбирают любое место, которое считают подходящим для лова, и делают то, что умеют делать.

Конечно же, обмениваются они не только жизненно важными сведениями. Морские байки и слухи лениво кочуют от лодки к лодке. Рыбаки обожают сплетни. А их жены вообще и живут-то только для того, чтобы дождаться мужа и услышать новые истории.

Райвис взял за правило дружить с рыбаками в любом порту, куда его заносила судьба. Никогда ведь не знаешь, не пригодятся ли тебе услуги просоленного морского волка.

Заметив у дальнего мола знакомую темноволосую фигуру, Райвис сразу же свернул и направился к ней. Он вернется в дом Марселя и встретится с Кэмроном Торнским, но чуть погодя: сначала надо узнать свежие новости — чтобы потом, когда давать задний ход будет поздно, не столкнуться с неприятными неожиданностями.

— Эй, Пэграфф! — позвал Райвис и приветственно помахал рукой. — Ну как море, не жалуешься?

— Море-то ничего, жена хуже, — последовал ответ. Пэграфф кончил привязывать лодку и спокойно ждал, пока Райвис подойдет ближе. Бейзеллские рыбаки никогда не делают лишних движений.

Мужчины обменялись рукопожатием — и заодно вопросительными взглядами. По лицу Пэграффа сразу было видно — этому человеку частенько приходится окунаться в соленую морскую воду. Кожа покраснела, губы потрескались, а брови выцвели добела.

— А Джеми где? — спросил Райвис.

— Я послал его на рынок за воском.

Райвис кивнул. Джеми был единственным сыном Пэграффа. Впервые Райвис встретился с ним на одной из маленьких улочек, ведущих к восточной гавани. Джеми тогда решил наняться в солдаты. Он, видите ли, устал чинить сети и вощить бревна. Райвис отговорил нежного и мягкого юношу от опрометчивого шага. Не все люди рождены для ратных подвигов. Некоторым лучше оставаться на море. Райвис отослал Джеми назад к отцу. Он не стал бранить его, просто рассказал — и то была чистая правда, что в жизни наемника нет ничего романтичного и труд солдата так же тяжек, как труд рыбака. Райвис поступил так не по доброте душевной, а потому что брал он только добровольцев, которых мог научить убивать. Но Пэграфф счел это доказательством его доброты — и Райвис не стал тратить время на споры.

— У него появилась девчонка, — продолжал Пэграфф, отвинчивая крышку от оловянной фляги с арло и протягивая ее Райвису. — Крепкий орешек, между прочим. Как раз то, что надо Джеми. Может, хоть остепенится чуток.

Райвис взял предложенное питье. У Пэграффа не было состояния Марселя Вейлингского, но в его фляге почему-то всегда оказывался лучший арло в Бей'Зелле. Райвис отер губы и спросил:

— Какие новости с моря, дружище?

Пэграфф взял флягу и, прежде чем глотнуть самому, хорошенько отполировал ее рукавом. Моряки что сороки — обожают все блестящее.

— Мэйрибейнский бриг бросил якорь у порта Бэлинок. Мой приятель Гиллиф, он ловит там омаров, клянется, что на прошлой неделе среди ночи к бригу направилась шлюпка, набитая гэризонцами.

— А почем он знает, что это были гэризонцы?

— А что, недостаточно видеть, как они орудуют веслами? — Рыбак невесело усмехнулся. У старых морских волков вроде Пэграффа Гэризон, как всякая страна, не имеющая выходов к морю, вызывал подозрение. Они не сомневались, что любой правитель будет стремиться заполнить подобный пробел. И в отношении Гэризона были совершенно правы. — Гиллиф говорит, что пики у них были какие-то чудные. И еще он заметил, что все их солдаты теперь бреют бороды.