Олаф Бьорн Локнит - Конан и Посланник мрака

— Если не случится ничего особенного,— заинтересованно сказал Эрхард,— исход битвы прояснится уже к полудню. Не у тех, ни у других нет резервов, чтобы бросать их в бой.

— А вон там — кто? — сощурила глаза Чабела, всматриваясь в темную точку, появившуюся на краю бранного поля.— Какой-то одинокий всадник…

— Не различу,— покачал головой Конан.— Слишком далеко. Наверное, такой же любопытный, как и мы.

— Я знаю, кто это,— послышался сзади грустный голос подошедшего Тотланта.— Кстати, всем доброго дня, если этот день вообще можно назвать добрым. Я прочитал заклинание Орлиного Глаза и отлично рассмотрел этого самого «любопытного». Эллар, маг из Рабиров. Он никуда не поехал. Он вернулся, а теперь стоит и ждет чего-то.

— Дождется, что его сметет немедийский клин,— проворчал Конан, глядя, как конница Тараска все ближе и ближе подходила к пешему строю мятежников.— Вот оно, сцепились! Ну, сейчас кому-то не поздоровится!

Острие кавалерийского копья вошло в ряды щитников, как нож в масло, а через несколько мгновений до праздных наблюдателей донеслись первые звуки начавшегося сражения. И оно обещало быть долгим и яростным.

* * *

Хальк Юсдаль

Барон Юсдаль не ночевал в своем законном маленьком владении, то есть в шатре на землях аквилонского лагеря. Он приткнулся в углу палатки Райана Монброна, решив сменяться по очереди с Рейе, Меланталь и Цинтией Целлиг, бдевшими возле походной кровати, на которой лежал Маэль Монброн. Маэль и в самом деле здорово смахивал на мертвеца. Требовалось беззвучно просидеть рядом с ним какое-то время, чтобы уловить еле заметное, прерывистое дыхание. Оно становилось все тише и тише, и, наконец, прекратилось. Сорок второй граф Монброн из Танасула, двадцати семи лет от роду, вдохнул последний раз, и на большее у него не хватило сил. Древняя магия забрала его жизнь, оставив только телесную оболочку.

Первой смерть Маэля обнаружила Цинтия. Истерические рыдания немедийки подняли посреди ночи на ноги всех остальных. Когда стало ясно, что графу Монброну не поможет ни лекарская наука, ни магия, Рейенир отправился седлать коня, намереваясь съездить в Алгиз и раздобыть все необходимое для похорон, а заодно договориться с тамошним жрецом Митры о прочтении необходимых молитв. Райан молча накрыл своего почившего родственника вытащенным из вьюка новеньким бархатным плащом винно-алого цвета, постоял рядом и ушел из палатки.

Хальк высунулся следом, обнаружив, что маг из Танасула миновал с десяток шагов, сел на подвернувшийся валун и теперь бесстрастно созерцает хлопоты по устройству обороны лагеря Семи Королей. Посмотрев на выражение его лица, Хальк решил не торопиться с соболезнованиями. Райан Монброн походил на человека, собравшегося кого-то прикончить и тщательно обдумывающего, каким наиболее мучительным способом это проделать. Даже верная собака не отважилась приближаться к хозяину, и, тихо поскуливая, бродила вокруг палатки.

Цинтия продолжала рыдать, невнятно что-то выкрикивая. Попытки Меланталь успокоить ее закончились провалом, и девице-гулю пришлось прибегнуть к иному способу. Она бесцеремонно повернула залитое слезами и перекошенное лицо Цинтии к себе, заглянула в глаза, и спустя миг немедийская баронесса обмякла, погрузившись в глубокий сон. Цинтию осторожно перенесли в дальнюю часть палатки, завернули в плед и оставили в покое, ибо сейчас помочь ей все равно никто не мог. Должно пройти время, чтобы раны затянулись, а дурные воспоминания изгладились из памяти.

— Проспит до конца дня,— изрекла Меланталь.— Главное, не забыть бы о ней, если придется спешно удирать.

Вернувшийся Рейе привез из деревни возок с дровами и изрядно напуганного разворачивающимися вокруг событиями служителя Митры, преклонного годами, но вполне ясного разумом. Поленья вывалили на землю у подножия холма и принялись складывать из них невысокую усеченную пирамиду — основу для погребального костра. Тотланта, пришедшего узнать, не улучшилось ли состояние Маэля, отослали к шатру

Чабелы — известить зингарскую королеву о готовящейся печальной церемонии. Стигиец принес известие, что лагерь зингарки охвачен военной лихорадкой, но правительница обещала постараться придти, если ей удастся выкроить свободный миг.

— Не придет,— буркнул Райан, выслушав. — Какое ей дело до какого-то Монброна из Танасула, который не являлся ее подданным, и которого она мельком видела пару раз?

— Но Конан-то будет обязательно,— убежденно заявил Хальк, и ошибся. Видимо, у аквилонского короля нашлась уйма более важных дел, чем похороны бывшего соратника по временам корсарства и неудачливого конфидента Латераны.

Посему в странствие без возврата Маэля провожал единственный родич, давно считавшийся мертвым, да люди, столкнувшиеся с Монброном-младшим за минувшую луну и успевшие к нему привязаться. Они стояли кругом возле топорщившейся щепками поленницы — Райан Монброн, рабирийские гули, пришедшие отдать последний долг Дженна Сольскель и Веллан, Тотлант и неведомо откуда взявший Аластор Кайлиени, которого после неудачного посольства к мятежникам почти никто не видел.

—… И да упокоится душа его с миром,— благочестиво завершил традиционную поминальную молитву митрианец и вопросительно покосился на слушавших его людей, ожидая, кто поднесет к костру факел. Это право обычно представлялось родственнику или близкому другу умершего, но сегодня все произошло иначе. Райан просто дотронулся до верхнего ряда поленьев раскрытой ладонью, и дерево мгновенно занялось.

Искристое пламя взлетело на высоту человеческого роста, вынудив собравшихся торопливо отступить назад.

— До свиданья! — выкрикнула Дженна. — Фарит хейтир!

Последние слова, означавшие «Прощай», она сказала на асирском наречии, и поняли их не все. Смысл, впрочем, не требовал перевода.

Почти одновременно с серого утреннего неба ударила ветвистая молния, рассыпавшаяся на рой алых светляков. Это поразительное явление заставило маленькую группку людей наконец-то обратить внимание на то, что военные действия уже начались.

— Мне надо бежать,— извиняющимся тоном проговорил Рейенир, и Хальк только сейчас заметил, что гуль раздобыл где-то легкую кольчугу и выглядит, как человек, намерившийся принять участие в сражении.

— Но ты не можешь пойти туда! — всполошилась Меланталь.— Это не наша битва!

— Зато Дана — моя племянница,— напомнил Рейенир.— Я не связан никакими обещаниями и клятвами, так что моя жизнь принадлежит только мне. Тотлант, можешь выполнить одну просьбу? Скажи Ее величеству Чабеле… А, впрочем, не надо ничего говорить! Встретимся после боя, если уцелеем.