Дэниэл Абрахам - Тень среди лета

Стало быть, Итани не боялся испортить ни ее отношения с Вилсином-тя, ни собственные с Мухатией. Лиат поблагодарила мальчишку и спросила, склонясь в церемонной позе, где бы ей найти Итани-тя, коль скоро того нет на работе. Мальчишка пожал плечами и высыпал уйму названий чайных, бань и других заведений на побережье. Только через две ладони Лиат обнаружила Итани в какой-то дешевой бане и за все время ничуть не остыла.

Она ворвалась в баню, даже не сняв одежду. Разговоры, гудевшие среди высоких изразцовых стен, притихли. Мужчины и женщины провожали ее глазами, но Лиат их не замечала. Делала вид, что не замечает – как поступила бы Амат. Итани расположился в боковой кабинке. Лиат прошла по короткому коридору из мокрого шероховатого камня, остановилась, сделала два глубоких вдоха, точно влажный солоноватый воздух мог придать ей сил, и толкнула дверь.

Итани сидел в бассейне, как за столом, наклонившись вперед и глядя на водное зеркало с видом глубокой задумчивости. Когда Лиат хлопнула дверью, он поднял глаза. В них читалась усталость и готовность к разговору. Лиат начала с вопросительной, почти негодующей позы.

– Я сам хотел прийти, любимая.

– Неужели?

– Да.

Его взгляд снова уткнулся в водную рябь. Обнаженные плечи ссутулились. Лиат подошла к краю бассейна и воззрилась на Итани сверху вниз. Он не поднимал глаз.

– Нам нужно поговорить, любимая. Давно пора. Зря я столько тянул…

– О чем только ты думал, Итани? Что ты творишь? Вилсин-тя пол-ладони объяснял, как ты позоришь меня перед утхайемом. Что ты забыл у этого ученика поэта?

– Маати, – рассеянно поправил Итани. – Его зовут Маати.

Будь у Лиат что под рукой, она запустила бы этим ему в темечко. Ей осталось только досадливо крикнуть и топнуть ногой. Итани поднял голову. Его взгляд стал четче, словно он только что очнулся от сна. Потом он улыбнулся своей чарующей, открытой, теплой улыбкой.

– Итани, ты позоришь меня перед целым двором и…

– Как?

– Что «как»?

– Каким образом наши с Маати прогулки тебя позорят?

– Люди могут подумать, будто я добиваюсь поблажек после заключения договора, – отрезала она.

Итани жестом попросил ее пояснить.

– Разве между сбором урожая и заполнением контрактов такого не происходит? Я думал, Амат Кяан тебя для того и посылала разносить письма с оговорками.

Так и было; правда, ей это не пришло в голову, когда через стол сидел Вилсин и смотрел с душераздирающей укоризной. Обычно подписание договора не считалось препятствием в игре «кто больше выгадает».

– В этот раз все по-другому, – сказала она. – Речь касается хая. С ним так нельзя.

– Прости, милая, – ответил Итани. – Я не знал. Но мне и в голову не приходило портить тебе переговоры.

– Тогда что ты делал?

Итани зачерпнул ладонями воду и вылил себе на голову. Продолговатое лицо северянина стало безмятежно-спокойным, он глубоко вдохнул, кивнул сам себе, точно принимая какое-то внутреннее решение, и ответил. Его голос прозвучал почти буднично:

– Я знаю Маати с детства. Мы познакомились в школе.

– В какой школе?

– Той самой, куда придворные посылают отторгнутых сыновей. Где из них делают поэтов.

Лиат нахмурилась. Итани поднял голову.

– А ты-то что там делал? – спросила она. – Прислуживал? Ты никогда не рассказывал, что в детстве был слугой.

– Я был сыном хая Мати. Шестым сыном. Меня тогда звали Ота Мати. Только после ухода я взял себе имя Итани, чтобы семья не смогла меня разыскать. Я бросил школу, отказался от клейма, поэтому жить под собственным именем было бы опасно.

Его улыбка померкла, взгляд уплыл в сторону. Лиат не шелохнулась – не могла. Чушь какая-то. Смех, да и только. И все-таки она не смеялась. Злость разом потухла, как свечное пламя на сильном ветру, а ей осталось лишь хватать ртом воздух. Итани не врал – она это знала. В его глазах стояли слезы. Он издал смешок, похожий на кашель, и вытер глаза тыльной стороной ладони.

– Я никому этого не рассказывал, – сказал Итани. – До сих пор. До тебя.

– Ты… – начала Лиат и осеклась. Потом сглотнула и начала снова: – Ты – шестой сын хая Мати?

– Я не стал говорить этого сразу, потому что плохо тебя знал. А потом было неловко, потому что скрыл. Но я тебя люблю. И доверяю. Честно. И хочу, чтобы ты была рядом. Ты простишь меня?

– Это… ты не врешь, Тани?

– Нет, – ответил он. – Если хочешь, спроси у Маати. Он тоже знает.

Лиат не могла ничего сказать – мешал ком в горле. Итани встал и умоляюще протянул к ней руки. С него ручьем текла вода, в глазах стоял страх – боязнь того, что она уйдет. Лиат сползла в воду, к нему в объятья. Платье мгновенно промокло и камнем тянуло вниз, но ей было все равно. Она притянула Итани к себе, прижалась, уткнулась в него лицом. По щекам у обоих текли слезы, но Лиат уже не различала, где чьи. Его руки обвили ее, приподняли – крепко, бережно, восхитительно.

– Я знала! – произнесла она. – Знала, что ты не тот, кем кажешься. Что ты необыкновенный. Я всегда это подозревала.

Тут он поцеловал ее. Ощущение было сказочным – словно древняя легенда ожила. Она, Лиат Чокави – возлюбленная хайского сына, пребывающего в изгнании. Он принадлежит ей. Она чуть откинулась, взяла его лицо в ладони, точно в рамку, и посмотрела так, будто видит впервые.

– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он.

– Обидеть? – переспросила она. – Да я просто летаю. Я летаю, любимый!

Он обнял ее – неистово, как утопающий хватается за спасительную соломинку. Она ответила ему, едва сбросив мокрые одежды. Платье упало в воду и погрузилось на дно, водорослью скользнув по ногам.

Они стояли, тесно прижавшись, по бедра в прохладной воде, и Лиат готова была петь от мысли о том, что однажды ее любимый может занять трон. Однажды он может стать хаем!

Маати вздрогнул: Хешай-кво тронул его за плечо. Поэт отступил назад. Его широкий рот кривился в ухмылке. Маати отодвинул полог с постели и сел. Голова была как ватная.

– Мне скоро уходить, – сказал Хешай-кво вполголоса. В его голосе слышались веселые нотки. – Вот я и разбудил тебя, чтобы не спал целый день. Поздно встанешь – назавтра только хуже будет.

Маати повел руками. Хешай-кво угадал суть вопроса без уточнения.

– Уже за полдень, – ответил он.

– Боги! – Маати поднялся. – Прошу прощения, Хешай-кво! Я сейчас же приготовлюсь…

Хешай прошлепал к дверям, отмахиваясь от извинений. На нем уже были сандалии и строгое коричневое одеяние.

– Не трудись. Ничего особенного не произошло. Просто я не хотел, чтобы ты мучился сверх положенного. Внизу стоят фрукты и свежий хлеб. Есть колбаса, если ты ее осилишь, хотя на твоем месте я бы сразу не наедался.

Маати принял виноватую позу.

– Я пренебрег обязанностями, Хешай-кво. Не надо было мне гулять допоздна и спать так долго.