Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды

Берт мотнул головой отрицательно, и вытер губы платком. Помрачнел:

— Боюсь… даже я туда ездить. Как ты с Тракта пропал, и ватага твоя — совсем там плохо стало. Одно, что разбойники, а иное — что юга у нас бояться начали. За каждым словом север, да князь — Великий ТопТаунский. Словно больше и дел в городе нет! И потом, сюда с Финтьена тоже ведь железо тягают. Оно и далеко, и дорого, и замочники уже скоро разорятся начнут. Но выборному от Горок, Пол Ковнику, выгодней Финтьен, чем Тракт. В Ратуше давит. У нас поговаривают, что он-де и разбойников сам на Тракт нанимает, доспеха не жалеет. А не докажешь. На ЛаакХаар, что ни осень, то все меньше наших ездит — ему то и выгодно. Прошлый год дождались, — Берт прикусил губу, — Уже с Железного Города желтоглазики свой караван снарядили, веришь?

Наместник Волчьего Ручья покивал сочуственно:

— Верю. А ничего ж не знают толком, ни ночевок, ни родников. Мой начальник охраны одного чуть в озере не утопил…

Купец вскинул внимательные глаза.

— Да тот ублюдок в ручей помочился, — поспешил объясниться Спарк. Берт жестом отстранил пояснение, спросил врастяжку:

— Твой?.. Начальник?.. Охраны?..

— Ну, мы же теперь Волчий Ручей по «лисьему праву» — откровенно засмеялся гость. — То есть, кто первый застолбил, тот и прав. Владение! Все, как положено: строим крепость, сотня латников, гостиный двор, поселок. Рынок уже почти готов, на нем восемь… человек торгует, представь себе! Горелик твой у нас нанялся со всей артелью, тебе кланяется. Приезжай, сам увидишь! Будешь не только книжный и железный купец, а еще и пушниной затоварим.

— Вот зачем ты явился!

Наместник посерьезнел:

— Тебе я хвостом вилять не буду. Мне нужна пошлина с Тракта. Нет вывоза, нет и пушной торговли. Пока еще с пахоты доход; пока еще табуны расплодятся! Сейчас только деньги сыплем, мешками, как в воду… А ты поедешь, и за тобой потянутся… Что не так?

— Все не так, — тихонько отозвался Этаван. — Говорю ж тебе, боятся стали. Как Неслава волки убили, да и Транаса потом, сотника, ты его и не знал. И всех людей его.

Гость уставился в пустую тарелку и долго молчал.

— Неслава я убил. Было… за что. Он моего наставника казнил, мне голову привезли… — выдавил, наконец. Справился с собой, лязгнул:

— Но я не жалею!

— Именно, что не жалеешь, — кивнул Берт. — Мне самому не по душе был Твердиславич. И, если было, как говоришь, то ты в своем праве. А все же — страшно стало именно после той зимы, понимаешь? Была черная весна, вся ахтва на Тракт вышла… Не боялись наши. Ведам Таран, вон, напротив дом его…

— Знаю, Горелик по его коням резным мне путь указывал.

— … Во-во. Он про тебя рассказал, как разбойников бьешь, и мы тут все радовались, что ты за нас, а мы тебя деньгами удоволим. Никто не боялся! Ведь тою же осенью медовары пошли. До сих пор наши с придыханием вспоминают! Двенадцать восьмерок, вот был караван! — Берт возвел глаза к бревенчатому потолку.

— А после зимы страшно стало. Я тебя потом искал, помню. Вот. Говорю сейчас с тобой. У тебя ж на лице написано, что ты, когда строишь в своем владении рынок или там башню, от рынка видишь только доход, а от башни — на сколько с нее обзор, и докудова с нее самострелы бьют. Для тебя башня, это как у меня в книгах пишут, «опорный пункт». А не десять человек ее гарнизона, каждый из которых имеет свое лицо и память!

Наместник ссутулился. Отяжелевшими руками переставил тарелки.

— Мне… тридцать лет скоро. Я такой, какой есть. Тебе страшно, купец? А ведь ты не знаешь обо мне и половины! Что там, — Спарк внезапно хихикнул, — Наверное, не знаешь даже четверти. Как-то мой знакомый, Великий Маг Доврефьель — гость насмешливо сощурился, — Мне сказал примерно так: «Чтобы меня запомнили, я голым на столе танцевать не стану!» Вот. К слову пришлось. А любовь… Добрый наместник — первая причина бунта!.. — и осекся. Никогда еще утверждение не звучало так фальшиво.

— Выходит, ты здесь дважды чужой, — Берт печально потеребил холеную бородку. — Первое, что не из ГадГорода, второе — что с колдунами все-таки знаешься.

Спарк подпрыгнул на лавке, выскочил из-за стола. Хлопнул ладонями по бедрам, и расхохотался. Весело, заливисто. Отчаянно. Знал, что пожалеет, и все равно остановиться не мог:

— Не дважды, купец! Не дважды, а четырежды! В вашем городе я под капюшон прячусь, потому как с Волчьего Ручья. Видишь, на мне пояс. Чистое серебро, Берт! Я правитель вольного владения, и не плачу вашему городу ни мытного, ни повозного, ни иного сбора или повинности. Не ваш! Но и в Братстве Волчьего Ручья я не полностью свой. Мое полное имя — Спарк эль Тэмр. Я — воспитанник той самой стаи, которой принадлежит вся степь на время Охоты… Вот оно, твое — дважды!

Гость переломился в поясе, давясь смехом. Отдышался. Выпрямился в рост:

— Да только это еще даже не середина! Не то, что в Тэмр — ты нигде у Висенны не найдешь таких глаз, как мои. Слова для их названия у вас нет. Коричневыми, бурыми называют их, торфяными. Кто обидеть хочет, тот сам знаешь, чего в сравнение приводит. А в моем мире — не у Висенны! — они называются просто. Карие. Там наоборот, ваших фиалковых глаз нету, желтых, красных. Да и зеленые — большая редкость… И время у нас, купец, по-разному течет. Там — ночь, тут — десять лет.

Наместник рухнул на лавку. Стер улыбку и продолжил глухо:

— Но я в своем мире часто чувствовал себя чужаком; да. Бывало, что и придурком. У нас для про таких говорят: «не от мира сего». Может, ради того меня сюда и дернуло… Забудь! — Опоясанный посмотрел на Берта в упор. Купец снова ощутил холодок вдоль спины. — Забудь, понял! И твои пусть забудут все, что я наболтал. Иначе не я — ваш же посадник их… в поджарку превратит!

Берт справился с собой не скоро. Снова вызвал прислужника. Потребовал чистый платок, которым тотчас же и вытер обильно вспотевшее лицо. Потребовал еще графинчик и еще закусок. Спарк сидел, где упал, понемногу остывая. Внутренний голос вяло ругал его за вспышку. Наместник некоторое время потерзался, а потом сказал себе: «Тигры гнева мудрее, чем клячи наставления!» — и окончательно успокоился.

— Можешь смело добавить еще одну степень чуждости, — купец разливал «зелено вино» по чаркам, — Если ты когда-нибудь вернешься домой, то уже будешь чужим и там. Ведь твой характер, твоя, учено говоря, личность — складывалась здесь. И сложилась.

Спарк без спроса опрокинул свою чарку в рот. Ничего, не смертельно.

— Получается, я и правда могу только идти вперед, или где-то остановиться. Как в той книжке…

Купец книжный и железный оживился:

— В какой еще книжке?

Гость снова улыбнулся, представив «Планету Роканнона» издания «Северо-Запад»… на малахитовом прилавке ЛаакХаарского рынка, где Берт который год снимал место.