Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды

— И вот теперь появляется этот мальчик с нездешней аурой. — Вийви направила разговор туда, куда метила с самого начала. — Быстро учит язык. Разбирается в письме. Четыре дня назад я видела, как они с Ахеном тащили книги из библиотеки. А уже через четыре дня объявлено его первое выступление. Он будет рассказывать нам о своем мире. Переход сильно изменит… изменит все.

— Важен не сам факт перехода… — Дилин поднял голову. — Важны следствия из него. Мы нашли один переход и одного человека. Который упомянул еще троих — в будущем. А ведь такое могло быть и в прошлом. Или — в ином месте, не у нас. Может, Болотный Король давно черпает из реки, к которой мы едва приблизились.

— И что ты предлагаешь делать нам?

— Предлагаю не делать. Не так, как он просит. Он просит отправить его в будущее — надо подождать или вообще отвертеться от его просьбы. Все же я — лучший в Лесу предсказатель. Принесенное им будущее пугает меня. Может быть, мы уже опоздали, и это Владыка Грязи пробует повторить Девять Времен…

— Не пугай! — ведьма почувствовала, что сама вот-вот затрясется. — Не говори наугад!

— Ты права. Благодарю. Обратись к Доврефьелю. Я хочу посмотреть вперед. Пусть откроет мне Большой Грот.

Вийви поразило, как быстро зверь перешел от возбужденной скороговорки к полному спокойствию в голосе и движениях.

— Когда?

Еж некоторое время загибал и разгибал игрушечные пальчики:

— День… Вигла растет… Вода на убыль… Сила в Огне… Воздух молчит… Да! Проси через октаго. К этому времени все прояснится. И мы лучше узнаем, что высматривать в будущем — гость прочтет несколько лекций.

Первая лекция Спарка состоялась точно в назначенный день, сразу после обеда. Местом назначили уютный зал в недрах горы — как большинство помещений, без единого окна. Обвешали гладкие холодные стены светильниками, собрали достаточно столов и стульев, чтобы все могли сесть и разложить бумаги: слушатели для пометок, а Спарк — листы со схемами, подсказками и выписанным словариком. Понимая неизбежное волнение новичка, ректор определил всего полчаса на монолог, и полчаса на вопросы, но предупредил, что, скорее всего, обоюдный интерес затянет разговор самое малое на час, и пусть пришелец готовится к долгой беседе.

Спарк выдержал испытание с честью: тележки с книгами, которые он таскал туда-сюда все подготовительные дни, даром не прошли. Тему волчий пастух взял самую простую: в двух словах описал Землю, континенты и океаны, климат и времена года. Оттуда плавно перешел к Солнцу, Луне и Солнечной системе. Немного опасался вопросов о подробностях: диаметр и массу Земли, или спутники Сатурна поименно — кто же помнит наизусть? Но разношерстные волшебники этим не заинтересовались, а вот про разницу между лунным и солнечным месяцем, про форму Земли — точно ли грушевидная, и почему? И что за мир такой наподобие груши? — про фазы Луны, знаки Зодиака — вопросы сыпались градом. Скоро пришелец перестал стесняться акцента: у Мерилааса выговор оказался еще позаковыристей. Даже самому Доврефьелю часто приходилось переспрашивать.

Но даже грушевидная форма Земли не так удивила магов, как наличие на ней множества разных языковых групп. Спарк понимал, в чем тут дело: здешнее общество казалось ему почти монолитным. Объединяющих факторов он насчитал множество. Например, по всему Лесу только один язык — волчий диалект окраины отличался от твердого выговора Седой Вершины лишь произношением. К языку — единая письменность с давно и четко определенной грамматикой. Странная и жестокая судебная система… насколько Спарку удалось понять, осужденных стравливали между собой на манер гладиаторов; выживший оставался палачом. Гуманизмом тут и не пахло. А с другой стороны, все, встреченные Спарком до сих пор, существа — отнюдь не делили чужаков на врагов или добычу, как было принято в раннем земном средневековье. И еще удивлял землянина парадокс: как могли разные расы, живущие на одном и том же месте, спорящие за одинаковую еду и территорию — не истребить друг друга в течении трех тысяч лет? (Если летописная история не врет.) Ну да, пока стояла Империя, каждый имел свою сольную партию; но вот концертный зал сгорел, дирижер умер… а бешеной, доходящей до истерики, ненависти к чужакам все равно нет. Может, Спарк ее просто не заметил? Войны и убийства в пудовых фолиантах прилежно записаны. Но причины всегда обычные: власть или земля; экономика или претензии на титул.

Где-то к середине бурного обмена вопросами Спарк с удивлением понял, что Висенна для него куда удивительнее, чем Земля — для Akademio Magiista. Он остановился, ошеломленно разглядывая собственные пальцы. Маги переглянулись. Великий Доврефьель решил было, что гость устал, но Спарк тотчас заговорил с прежней живостью, и ректор не стал обрывать беседу. Он знал, что вскоре разговор угаснет сам собой — насытившись знанием, слушатели разойдутся его обдумывать. Через некоторое время так и случилось: маги спрашивали все меньше, больше заглядывая в исчерканные пометками листы; заводили глаза к потолку, что-то беззвучно проговаривая про себя — усваивали. Спарк помахал руками, опустил напряженные плечи. Поймал взгляд ректора — тот кивнул. Тогда гость вежливо поблагодарил всех за внимание. Попрощался. Двинулся было к выходу — спохватился. Вернулся собрать свои же записки, растащенные по всей комнате. Мельком подумал: «Так вот, значит, как, чувствуют себя преподаватели на кафедре!» — и поймал себя на ненужной, роняющей профессорское достоинство, суетливости.

Не так Игнат мечтал уходить.

Из чего уходить — он и сам затруднялся в определении. Из детства? Из прошлой жизни? Из колеи, чертеж которой его отец коротко и емко изложил за банкой с огурцами?

Все-таки он слишком много читал. И думал, пожалуй, излишне много. Наверное, человек более деятельный просто настучал бы Петру по морде, а потом… Потом, может быть, ушел в запой: девушка пропала, положено слезы лить. А потом — ну, куда деваться? Собрался бы и поехал на заработки.

И все.

А здесь, на первый взгляд, жизнь складывается удачно. С одними познакомился, у вторых поучился, а третьим уже и сам учитель… Вписался в пейзаж. Правда, без особенного надрыва, без фейерверка эмоций, без леденящего предощущения великих тайн… Это-то и плохо! На что человеку другой мир, если в нем приходится делать то же самое, что и в прежнем?

Лежал Игнат на своей постели, в отведенной ему маленькой чистой комнате, и весь его небольшой жизненный опыт прямо криком кричал: «Не так! Все не так, ребята!»

Нездешняя аура Игната, которую исподтишка осматривали уже все волшебники Академии, волновалась и металась столь сильно, что маги, наконец, догадались: с гостем неладно. Ахен приходился новичку ближе всех по возрасту и положению в обществе; он первым сообразил, что пришелец простонапросто тоскует о доме.