Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды

— Подумаешь, тридцать желтяков! — презрительно отмахнулся Неслав, после чего пояснил уже серьезным голосом:

— За деньги люди всего лишь работают. За честь — бывает, что и на смерть идут. Кто из наших в избе свою лавку имел? Кто стекло в окне видел? Спали кучей вповалку, в синее небо сквозь бычий пузырь смотрели. Вот, пусть сразу себя чувствуют на ступеньку выше, чем жили. Это им будет душу греть. И еще: нам тут зиму зимовать, всем в одном комке. Надо, чтоб каждый мог уйти от чужих глаз хоть ненадолго…

Игнат вспомнил, что даже космонавты на орбитальной станции имеют личные каюты. Пусть и маленькие. Потом Спарк подумал: пожалуй, для местных построить одинокий хутор так далеко в степи — все равно, что землянину в космос выйти. Среда враждебная, все припасы надо доставлять и хранить. Соседей на помощь не позовешь, если вдруг что. На севере степь осваивали мелкими шажками, строились так, чтобы видеть соседский дом хотя бы с вышки. Единственное отличие — северные посселенцы рубили свои подковообразные домики из леса, бывшего под рукой, а не из матерых кряжей. И заботились больше о пахотной земле, сенокосах и родниках, чем о защите хутора.

Именно для защиты проезжающих, гостевое жилье и конюшни поначалу отвели в западном крыле форта. Среднее здание Волчьего Ручья, закрывающее подкову от северных ветров, сделали чуть повыше прочих. В нем выгородили амбары, зерновые ямы, вверху оставили комнаты для вещей и припасов, которые нельзя было хранить в сырости. Спарк заикнулся было, что зерно надо пересыпать от упревания. Ярмат объяснил ему: как обживемся, построим у подножия холма большой двор. Там сделаем и правильный амбар с сушильной решеткой, и гостевые покои туда же вынесем. А одну-две зимы пересидеть, хватит и зерновых ям. Больше проводник вопросов не задавал — чтобы не позориться… Так что там плотник говорит — много работы? Мастер прав: с большими бревнами нелегко. Будь это обычный хутор, полсотни здоровых мужиков за восемь дней, пожалуй, управились бы. Зато кряжи тарана не боятся, и зажигательными стрелами их не вдруг запалишь. Спарк подумал: появятся деньги, можно будет заказать в городе черепицы, тогда и навесной обстрел не страшен. Видел он дома-черепахи в Истоке, когда у Лотана учился. Вспомнив Исток, Спарк вспомнил и Скаршу. А оттуда мысли его перешли на тренировки в Башне, после которых все тело гудело от усталости — точьв-точь как сейчас. И, наконец, Спарк вспомнил мастера лезвия.

Мастер Лезвия Лотан вернулся из Академии Магов хмурый и молчаливый. Ходил мечник к Дилину — спрашивал, что лучший предсказатель Леса видел на восточной окраине. А спрашивал Лотан потому, что Майс начал свое путешествие за опытом именно с востока. Уехал он вместе со Спарком и Неславом, но до сих пор не прислал о себе известий.

Дилин беспокойства мечника не разделял:

— Не могу понять, откуда возьмется угроза. Северо-восток — это очень далеко. Может быть, просто вести не дошли. Погода нелетная, писем не везут. На весну повернет, все наладится, увидишь.

Мастер ушел, не успокоившись. Ежик-предсказатель, немного посопев острым носом, собрал со стола бумаги и направился в гости к госпоже Вийви. Порадовался, что ведьма живет не в городе: над Истоком стояла лютая зима. Прокапываться под снегом Дилину совсем не хотелось, а идти людскими путями мешал малый рост.

Вийви любила холод, но гостей уважала. Закрыла ставни, предложила согретого меда… Еж рассеяно кивал и благодарил, устраиваясь на свом любимом коврике возле очага. Ведьма смотрела на гостя спокойно — ни от чего не отвлек и ничего не нарушил. Дилин глотнул горячего, повеселел, и спросил:

— Помнишь, прошлой зимой Ахен летал на восток? К прорыву?

Ведьма прикрыла веки: помню.

— … Вот, мы с Мерилаасом нашли способ это все описать, — ежик постучал мягкой лапкой по принесенным с собой листам. Вийви нетерпеливо бормотнула заклинание. Стопка бумаги прыгнула ей на колени. Женщина быстро пробежала глазами три листа, сложила в прежнем порядке и обратилась к гостю:

— Ты ведь не за этим пришел. Вы с Мерилаасом уже разработали магический язык до такой степени, что даже я могу понять некоторые выкладки без пояснений.

— Не прибедняйся! — фыркнул зверек. Ведьма изобразила возмущение и попыталась тоже фыркнуть, отчего весь ее серебристый наряд пошел волнами, а в глазах заплясали озорные огоньки.

— Для правильного фырка у тебя нос короток! — хихикнул еж. Госпожа Вийви улыбнулась. Но вопрос продолжила:

— Ты опять видел «красный сон»?

Дилин встопорщил все иглы и подскочил на четырех лапах:

— Нет! Лотан приходил, — объяснил еж, успокаиваясь, и вновь сворачиваясь на коврике спиной к огню. Добавил:

— Беспокоился о своем ученике. Кстати, тот молодой человек направился тоже на восток, куда и Спарк… Знаешь что? — Дилин опять соскочил с подстилки и пробежался вдоль комнаты. Маленькие коготки вразнобой цокали по вытертым плиткам. Вийви следила за ним из-под прикрытых век. Немного успокоившись, Дилин продолжил:

— Мы со Спарком ни разу не поговорили толком. Мне как-то сегодня подумалось, что все наши встречи были очень… сухие, да? Мы, по сути, вообще не говорили, а обменивались сведениями. Спарк почти ничего не рассказал о себе…

Вийви удивленно распахнула глаза:

— А ведь ты попал в самую точку! Сколько раз я себя ловила на том же! Как будто нашими устами говорили два мира. А мы сами в это время прятались где-то в глубине памяти.

Ежик вздохнул:

— Спарк говорил, что в его мире люди прячутся от неприятностей, уходят, например в книги. Может, он говорил именно о себе. Вот, когда кто-то говорит твоим языком, и делает твоими руками — где ты сам? Но книги! Представляешь, Вий? Он же прочитал столько книг, сколько у нас, наверное во всей библиотеке нет! Что у нас? Сто томов «Хроник»… Так ведь это отражение событий, а не души… Да несколько восьмерок уцелевших рукописей и найденных потом древних изданий. Все остальное — комментарии, комментарии к комментариям, описания, обобщения… И мы с ним так и не поговорили об этом! Сухое все, как… Ну, как «Хроника». Прилетел, пожил, встречался с тем-то, беседовал с темито… прочел столько-то лекций, оказал влияние на развитие языка магии… Тьфу, я тоже заговорил, как Доврефьель на Совете.

— Не огорчайся, — Вийви ласково улыбнулась, подошла к шкафу. Открыла темнокоричневую гладкую дверцу. Нашарила горшок с медом. Взяла у ежика опустевшую чашку, налила заново и поставила греться на решетку возле огня. Вернулась к креслу, облокотилась правой рукой на стол. Вытянула ноги, покачала носками туфель. Ежик посчитал блеснувшие жемчужины, дошел до двадцати трех, сбился.

— Как ты думаешь, Доврефьель смеется? — неожиданно жалобным тоном спросил Дилин. — Ну, хоть иногда?