Кэтрин Куртц - Год короля Йавана

Он вышел в коридор, прежде чем кто-либо из троих успел остановить его. Граф Таммарон едва успел ухватить Айвера за руку, чтобы тому не пришло в голову силой удержать принца. Заметив это, Райс-Майкл с благодарностью кивнул графу, а Айвера смерил взглядом, полным презрения.

— Поберегись, Айвер Мак-Иннис, — произнес принц вполголоса. Двери распахнулись, и в них показался стражник в пурпурной накидке, цвета герба Халдейнов. — Если ты хоть раз посмеешь коснуться моего королевского высочества, обещаю, что ты не проживешь настолько долго, чтобы успеть пожалеть о своей дерзости.

Глаза его потемнели от гнева, однако мимо стражника он прошел, не сказав ни слова, ибо знал, что никто из дежуривших сейчас в коридоре, не осмелится выполнить его распоряжение, не получив сперва подтверждения от королевских советников. Ему нужен был кто-то из рыцарей помоложе.

Оказавшись в коридоре, он торопливо огляделся. В открытой галерее с колоннадой, что выходила на дворцовые сады, находились не менее дюжины рыцарей. Кто-то из них ожидал новостей о состоянии короля, другие просто искали ночной прохлады. Среди них Райс-Майкл отыскал того, кому он знал точно, что может доверять.

— Сэр Карлан, — окликнул он и поднял руку, чтобы привлечь внимание молодого человека.

Три года назад, прежде чем Джаван Халдейн, утомившись от тягот светской жизни удалился в монастырь, — ибо таково было официальное объяснение, — Карлан Кай Морган был последним из его оруженосцев. Несмотря даже на то, что, подобно всем прочим пажам и слугам, он был вынужден шпионить за своим господином и доносить о его действиях регентам, между оруженосцем и его хозяином возникло взаимное уважение и искренняя привязанность. Еще два года, перед посвящением в рыцари, Карлан прослужил у короля, и Райс-Майкл знал от собственного пажа, сэра Томейса, что Карлан всегда с любовью и сочувствием отзывался о своем прежнем господине. Алрой произвел их обоих в рыцари в прошлом году на Рождество.

Теперь Райсу-Майклу оставалось лишь убедиться, жива ли еще в сердце Карлана былая привязанность и верность, и готов ли он отныне как рыцарь послужить Джавану, которому ранее служил в качестве оруженосца.

Как-никак королевские советники больше не были регентами и должны были во всем повиноваться королю, который уже два года как стал совершеннолетним, — пусть даже сейчас этот король был при смерти.

— Что вам угодно, ваше высочество, — спросил Карлан.

— Не только мне. — Райс-Майкл повысил голос, дабы его слышали остальные, желая привлечь как можно больше свидетелей. — Что гораздо важнее, таково желание его королевского величества. И воля его должна стать известна нашему будущему королю.

Вот так-то. И пусть все остальные тоже слышат это.

— Король требует, чтобы принц Джаван был немедленно призван ко двору.

Он увидел, как при этих словах лицо Карлана осветилось улыбкой и понял, что сделал правильный выбор.

— Поэтому прошу вас, соберите дюжину рыцарей в качестве эскорта, возьмите лошадей в королевских конюшнях и немедленно проследуйте в аббатство Arx Fidei , после чего сопровождайте его королевское высочество обратно в Ремут как можно скорей.

С мизинца левой руки он снял серебряное кольцо с гербом Халдейнов и протянул его Карлану.

— Я даю вам это в знак того, что вы исполняете поручение короля, — сказал он. — Знайте, что таково желание мое и его величества. А если брат мой усомнится, — он на секунду задумался, затем потянулся к мочке уха, — прошу вас, передайте ему вот это.

Торопливым движением он вытащил золотую серьгу, точно такую же, как некогда носил Джаван. Хотя брату и пришлось расстаться со своими драгоценностями, когда он отрекся от мирской жизни, тем не менее Джаван узнает ее и поймет, что принц расстался бы с этим украшением только в случае крайней необходимости, ибо эти серьги были подарком их отца, который он сделал братьям незадолго перед смертью.

Карлан пристально посмотрел на кольцо и на серьгу, затем кольцо для безопасности надел на безымянный палец, а серьгу завернул в носовой платок и бережно спрятал в кошель, висевший у него на поясе. Теперь ему требовалось еще переодеться, ибо хотя для дороги вполне подходила его простая туника с длинными рукавами и кожаный жилет, но на ногах у него были простые сандалии, как и у большинства рыцарей, прохаживашихся сейчас на галерее, а эта обувь мало годилась для стремян.

— Я отправлюсь в путь как можно скорей, ваше высочество. — С этими словами Карлан опустился на одно колено перед принцем. — Даю вам клятву, как и в тот день, когда меня посвящали в рыцари, что я предан своему королю.

С этими словами он склонил голову и протянул руки Райс-Майклу, и тот стиснул их в своих ладонях, в освященном веками жесте принятия сеньором верности вассала.

— Не только от себя, но и от имени нынешнего короля, и короля грядущего прошу вас, ступайте скорее, сэр Карлан, — прошептал принц. — Джаван будет нашим новым королем, а не я. Отправляйтесь же за ним, и поторопитесь, прошу вас.

Карлан повернулся и пошел прочь, торопясь созвать всех тех, кто сопроводит его в аббатство Arx Fidei . Райс-Майкл проводил его взглядом. Хотя сейчас он вел себя как настоящий принц и как мужчина, но чувствовал себя все равно словно нашкодивший мальчишка. Мелькнула даже мысль, не вздумает ли архиепископ Хьюберт подвергнуть его наказанию за дерзость, и что делать, если тот все же осмелится поднять на него руку… Он отлично помнил, как однажды архиепископ велел высечь Джавана за непослушание. Впрочем, Райс-Майкл не обязан был повиноваться Хьюберту так, как Джаван, ибо никогда не приносил монашеских обетов. Едва ли Хьюберт решится обойтись с ним так жестоко…

И все же мысль о том, как он проведет следующие несколько часов, пугала его. И еще больше страшило принца неминуемое столкновение с сановниками, которые ожидали у опочивальни умирающего короля.

В трех часах езды от Ремута, в монастырском садике семинарии Arx Fidei царила тишина и покой. Здесь было так же жарко и душно, как и в столице, но у принца Халдейна, который нашел здесь убежище, имелось меньше причин для беспокойства, чем у Алроя и Райса-Майкла. Согласно монастырскому уставу после заутрени, основной ночной мессы, вся братия расходилась по своим кельям, и один только Джаван спустился в сад вместо того, чтобы вернуться к себе.

Он присел на гранитный парапет, окружавший пруд, где разводили карпов, — якобы для медитации. Это была одна из тех немногих привилегий, что он выторговал себе за два года пребывания в монастыре: наслаждаться в саду одиночеством, когда все аббатство спит. Добиться подобного снисхождения от строгого отца Халекса оказалось очень непросто, поскольку аббат не одобрял ни малейших отступлений от суровой дисциплины Custodes Fidei . От семинаристов здесь требовали полного и абсолютного подчинения.