Олег Серёгин - Дети немилости

Дурное то было решение: отказал старику разум, любовь возобладала над мудростью. Сотни гордых витязей, не только дзеры, многие воины многих каманов были оскорблены. Мирале выбрала не отважного, не прославленного, не могучего – выбрала хромого бедняка, которого когда-то приютил ее прадед по увечию и сиротству.

Много печалился старейшина, много качал головой. Долго говорил он со счастливцем, но не робкого десятка оказался хромец, не предал невесту, не взял золота, да и понял старик, что любит он Мирале так, как никто другой не будет любить.

…Вороной жеребец стал как вкопанный посреди двора. Итаяс спешился и бережно принял на руки полуобморочную Мирале. Сердце Юцинеле странно дрогнуло… и немедля, закусив губу, девушка поклялась, что будет любить невестку больше родной сестры и служить ей служанкой. «Она утешится, - подумала Неле почти весело, - она, конечно, капризная, своенравная, потому что красавица. Но она поймет. Он… ласковый». Ногти впились в ладони, побелели костяшки пальцев. Неле смотрела, как брат обнимает Мирале, какая улыбка светится на его прекрасном лице, и дыхание спирало в груди, туман в глазах вставал от отчаянной жалости. Она такая красивая. Неужели она – тоже?..

Итаяс никогда не бил своих жен, ни единого грубого слова они не слышали от него, но каждый год он брал двух или трех новых. Одна за другой они умирали в родах или же беременными; до сих пор ни одна не смогла взрастить его семя. Ненавистники в соседних каманах говорили, что Итаяс не сын Ариясу, что каманар Таяна уступил свою жену горному демону, желая получить непобедимого воина; но как бесплоден отпрыск осла и кобылы, так не может человеческая женщина выносить дитя полукровки…

Послышались тяжелые шаги. По спине Юцинеле катились мурашки. Она прижалась к камню, надеясь скрыться за низкой оградкой крыши. Сердце прыгнуло к горлу.

На крыльцо, прямо под нею, вышел отец. Остановился, скрестив на груди руки.

- Кого я вижу, - негромко проговорил Арияс, и в наступившей гулкой тишине слова его отозвались эхом.

- Здравствуй, отец, - улыбнулся Демон. – Радуйся! У меня праздник сегодня.

- У тебя – праздник? – раздельно переспросил каманар. – Со мною ты думал разделить радость? Хорошо же. Подойди ко мне, Итаяс.

Тот вскинул глаза и крикнул:

- Юцинеле!

Сердце так дернулось, что на миг почудилось: разорвалось, и теперь она умрет. Но брат приказывал, медлить было нельзя. Неле, помертвев от ужаса, заставила себя подняться на ноги.

- Иди сюда, - улыбнулся Итаяс.

Она послушно спрыгнула наземь, перемахнув через оградку крыши. Стараясь даже вскользь не смотреть на отца, подбежала к брату – и в руки ей упало безвольное тело Мирале… Неле едва не выронила ее.

Факелы трещали, свистел ветер, а кроме того не было никаких звуков.

- Тебе я могу доверить мою невесту, - ласково сказал Итаяс. – Отведи ее в дом, утешь, дай воды и постель. Я скоро приду.

- Стой, - тяжело велел Арияс.

Юцинеле замерла, быстро поглядывая то на одного, то на другого. Невозможно было ослушаться отца, но и брату невозможно было не подчиниться! Колени слабели от ужаса, еще немного – и Неле вместе с бесчувственной невесткой осела бы наземь, но вдруг гибкое тело в ее объятиях напряглось, холодные пальцы больно впились в плечо: Мирале, цепляясь за нее, вставала на ноги. Неле попыталась найти ее взгляд, но красавица смотрела в землю. Она не плакала.

Улыбка, искаженное отражение улыбки сына, явилась на лице каманара.

- Мне в моем доме ни к чему чужая невестка, - сказал он. – Верни девушку жениху.

- Я – ее жених.

Луна выплыла из-за облаков. Лик ее был бледен, как лик каманара, а глаза Арияса сверкали подобно двум страшным звездам. Он сошел с крыльца и стоял теперь перед Демоном, глядя ему в глаза – такие же, как у отца, светлые, бешеные.

- Дзеров я хотел видеть союзниками против Императора, - сказал каманар. - Теперь для Дзерасса настала пора гнева. Больше Дзерасс не выйдет биться рядом с Таяном. Думал ли ты, что делаешь?

- Я захотел девушку и взял ее, - безмятежно ответил Итаяс. – Она родит мне сыновей.

С ужасом глядя на них, Юцинеле крепче обняла безразличную ко всему Мирале. В лунном сиянии сверкнули перстни, когда рука Арияса взлетела в замахе… Итаяс перехватил отцовскую руку и сдавил так, что серебряный браслет глубоко вошел в плоть. Лицо Арияса перекосилось от боли: кость треснула.

- Благодари богов, отец, что поднял на меня левую руку, - сказал Демон с неизменной улыбкой. – Много ли стоит каманар, неспособный держать меч?

Взгляд Арияса помутился от гнева.

И быть бы смертельной схватке между отцом и сыном, не встань между ними Наргияс…

Эхо давнего ужаса проснулось в груди Юцинеле. Только Наргияса согласны были выслушать оба, отец и сын. Он славился мудростью, он судил справедливо; Арияс не знал жалости и сам это понимал, а еще он понимал, что не всегда людям по сердцу непреклонный правитель. Потому каманар часто соглашался поступить по слову своего побратима. К тому же силы Наргияс был такой, что утихомирить сцепившихся мог не только мудрым словом, но и щедрой оплеухой…

«Что теперь будет? – подумала Неле. – Наргияса убили. Теперь, если брат повздорит с отцом, никто их не остановит».

Потом мысли ее оставили далекий Таян и вернулись на авиаполе под Ройстом.

Кентаяс сказал, что мать Неле собрала для них пир. С тех пор, как Арияс отказался от лона Юнэ, все помыкали ею, как рабыней. Неле сморщила нос. С четырех лет, став ученицей Наргияса, она ходила на женскую половину немногим чаще, чем мальчишки, и мать свою знала плохо. Мать, сестры, младшие жены отца – все они были на одно лицо: трусливые, плаксивые, какие-то блеклые. Неле не нравились женщины гор. Мужчина может насладиться женщинами, а потом получить от них сыновей, и что ему тогда за дело, смелы ли эти женщины, умны ли. Неле мужчиной не была и ничего хорошего в них не видела. Одна только Мирале не походила на прочих. В первый миг она напомнила Неле меч, и была впрямь как меч – сияющая и строгая.

Маг Лонси ушел закапывать мусор. Неле подумала, что не очень-то удобно будет тащить домой овчину, но что поделаешь. Может, у кого-нибудь найдется лишняя тесемка – перевязать? Ветер становился все холоднее, облака быстро заволакивали небо, в котором час назад танцевали стальные птицы.

...Когда Неле и другие заложники-таянцы только прибыли в Аллендор, их показали принцессе Лиринии. Даже ума Неле хватило, чтобы понять: король Сангрем не более чем сидит на троне, правит же королевством его дочь. Уместить это в голове получалось, только помня, что принцесса наполовину рескидди. Про Рескидду в горах знали, что там живут наоборот: женщины воюют, а мужчины сидят по домам.

Золотые волосы Лиринии сверкали так ярко, что слепили глаза, и казалось, что принцесса прекрасна как день. Лишь потом примечалось, что и волосы эти не слишком густы, и лоб у принцессы чересчур выпуклый и высокий, и вместо сладких изгибов в ее теле одни неженские мускулы. Росту же она оказалась вовсе уродливого, выше Кентаяса. «Это значит, во всем Таяне один Наргияс выше нее!» - изумленно думала Неле, пока принцесса коротко переговаривалась со своими советниками. Одежда ее смотрелась совсем странно. Много позже Неле разобралась в устройстве аллендорских войск: то был мундир полковника авиации.