Ольга Погодина - Князь Лавин

Никто не сдвинулся с места. Какое-то время князь озадаченно взирал на заполненную людьми площадь. Напряжение нарастало. Чиркен задергался в своем седле, еле слышно прошептав Илуге по-джунгарски:

– Ну, ведь этому толстяку мы ничего не обещали…

Илуге пальцами нащупал за спиной веревку.

– Что ж, я понимаю, – князь еле сдерживал ярость, – Вы хотите, чтобы этого наглеца казнили на ваших глазах. Стража! Убить его!

Все начало происходить одновременно, и так быстро, что взгляд не успевал охватить. Илуге рванулся из седла, скатившись вниз, под ноги коня и шипя от боли в заломленных руках. От удара ремешки, удерживавшие кольчужную рукавицу, лопнули, и веревка, зацепившись за нее, съехала вниз вместе с ней, освобождая руки. Прикрывшись испуганно пляшущим на месте конем, Илуге торопливо разматывал руки. Чиркену повезло меньше: тоже спрыгнув с коня, он беспомощно извивался на земле.

Когда они оба, наконец, смогли подняться, оказалось, что между ними и опешившими куаньлинами вклинились серые и черные спины монахов, надежно укрывших Илуге за длинными полами своих балахонов.

– Измена! – заорал князь с балкона.

Краем глаза Илуге увидел женщину на ступенях дворца.

– Твое время закончилось, брат, – звучный металлический голос матери, совсем непохожий на ее обычный тембр, долетел до него. Как она смогла оказаться здесь так быстро?

– Измена! – орал князь, пятясь вглубь своих покоев, – Убейте ведьму!

– Я схватил его! – из-за окружавших его монахов вдруг вынырнул человек в розовом. Замахнувшись коротким кривым мечом, он схватил Илуге за плечо, разворачивая для удара в горло. За левое плечо. Лицо его почернело, рот раскрылся в изумленном крике, замершем на губах. Илуге мгновенно выхватил меч из разжавшихся пальцев. Двое куаньлинов, пробивавшихся следом за ним, попятились, и Илуге прочитал отголосок ужаса на их лицах.

Одновременно с этим, видимо, в сутолоке пролилась кровь. Илуге не видел этого, но запах крови его ноздри, привычные к битве, уловили мгновенно. Мелькнул окровавленный отблеск оружия, покинувшего ножны…

Несколько куаньлинов на его глазах замертво свалились с седел, пораженные точными и быстрыми ударами маленьких металлических звездочек, торчавших теперь у одного в горле, а у другого – в виске. Балахоны монахов колыхались, являя все новое, удивительное для него оружие, которым эти только что казавшиеся беззащитными люди пользовались с удивительным проворством.

Илуг стоял, замерев на месте и даже не пытаясь вступить в бой, чтобы его ненароком не задело этими странными снарядами, которые, словно жужжащие осы, целыми каскадами сыпались вокруг него, безошибочно находя свои жертвы.

Площадь мгновенно превратилась в поле боя. Стряхнув первое оцепенение, куаньлины заревели и двинулись в толпу, безжалостно сминая ее лошадьми. Монахи ловко уворачивались от пик и мечей, рассыпая свои металлические звезды в людей и коней, многие из которых, получив рану, сбрасывали своих всадников. Тут и там завязывалась рукопашная, в которой, – Илуге изумился, – монахи оказывались способны убивать одним ударом безоружных рук. Синие и серые балахоны мелькали быстрее, чем, он думал, может передвигаться человеческое существо.

Возле дворца схватка кипела особенно ожесточенно: куаньлины пытались прорваться во дворец и забаррикадироваться в нем, а монахи защищали Ицхаль и Дордже Ранга, стоявших на ступенях крыльца. Илуге и отсюда чувствовал, как звенит от магии воздух. Однако, кроме этого, поверх голов и мечущихся всадников, он почти ничего не мог разобрать. Ему нужна лошадь!

Чиркен, несколько ошарашенный происходящим, протиснулся поближе к нему, где-то подобрав брошенный куаньлинский щит.

Илуге судорожно озирался вокруг, высматривая подходящего коня, лишившегося хозяина в этой толчее. Рванулся вперед, ухватил брошенный повод какой-то ошалевшей гнедой кобылы, ласково прикрыл рукой раздувающиеся розовые ноздри, успокаивая испуганное животное…

В глубине покоев князя вдруг раздался долгий, мучительный крик, оборвавшийся ужасным рыдающим всхлипом. Почему-то Илуге сразу понял, кто это кричит.

Князь снова появился на балконе, пятясь к краю и словно не замечая этого. Илуге не сразу заметил конец длинной пики, торчащий у него из спины. Вокруг раны, почти незаметное, – пурпурное на пурпурном,- растекалось кровавое пятно. И куаньлины, и монахи, – все на мгновение замерли, заворожено наблюдая за разворачивающейся на их глазах сценой. Следом за князем из тени балкона появилась гигантская сутулая тень. Это звериное лицо с оскаленными клыками, эта длинная челюсть, это поросшее жесткой шерстью, будто скрюченное от невыносимой боли или усилия тело… Его ночной кошмар, мучивший его годами, сбывался в неярком утреннем свете.

– Гхи! – выдохнул Илуге, не отрывая глаз от ужасного пришельца.

– Я повелеваю тобой… Я велю тебе подчиниться… Я велю… – слышно было, как князь в наступившей тишине говорит все тише. Когтистые руки гхи сомкнулись у него на горле, глубоко вонзившись в шею. Князь хрипел, не в силах больше что-то выговорить Какое-то время они стояли. Губы гхи шевелились, словно он шептал князю что-то, отчего тот вдруг закричал и забился в отчаянной и бесполезной попытке. Затем неуловимо быстрым движением гхи сломал князю Ургаха шею. Звук хрустнувших позвонков услышали все.

– Нет, – прорычал гхи, и сбросил вниз обмякшее тело.

Ургашские стражники, поначалу не участвовавшие в схватке и только еще бежавшие на звуки боя прямо из своих казарм, замерли в полной растерянности.

– Прекратите бой! – над площадью снова раздался голос матери, – Я, Ицхаль, сестра и наследница князя, приказываю!

Какое-то время никто не двигался. Затем, очень медленно, монахи и куаньлины начали пятиться, сбиваясь в две неровные плотные шеренги друг напротив друга. Те и другие продолжали оставаться сосредоточенными и напряженными, следя за каждым движением друг друга.

– Женщины не правят Ургахом! – крикнул кто-то из рядов стражников.

– У меня есть сын! – в этот момент глаза Ицхаль нашли его и она слегка покачнулась.

От облегчения, понял Илуге, видя, как тяжело она вдруг оперлась на руку Дордже Ранга.

Чиркен протолкался следом за ним, и они вместе, раздвигая людей плечами, подошли к жрецам. Площадь молчала.

Илуге отыскал глазами хайбэ Юэ. Это было нетрудно: куаньлины сами, – и в том числе двое из них тоже с нашивками хайбэ, – сомкнулись вокруг него, ловя каждое его движение.

Здесь, на площади, их тысяч пять. Остальные несут службы на перевалах, в крепостях и городах. Но сейчас от того, что сделает Юэ, зависит все. Если куаньлины сейчас примут бой и будут перебиты, оставшиеся зальют Ургах кровью. Отступать из этой горной страны им некуда.