Фред Саберхаген - Книга мечей

— Ключи, — лаконично сказал барон, прижимая свою жертву к решетке.

Связка висела на поясе солдата. Марк быстро отцепил ее и выбрал нужный ключ. Частью сознания он был против этого убийства, но его впечатлили хладнокровие и опытность Дуна. Война требовала умных и способных вожаков — а Марк считал эту вылазку войной, частью битвы, которую сир Эндрю вел против Темного короля и беспощадной Серебряной королевы. Ограбление сокровищницы означало удар по союзникам врагов — Красному и Синему храму. Решетчатая дверь открылась. Мертвого солдата усадили в темном углу, чтобы скрыть его от посторонних взглядов. Очевидно, люди храма до сих пор ни о чем не догадывались. За дверями, как и прежде, звучала протяжная музыка. Где-то за углом звенела посуда и слышался плеск воды. Наверное, там находилась кухня.

Барон обнажил Путеискатель и пошел по коридору мимо камер. Его отряд последовал за ним. Все двери были заперты. Меч указал на одну из них.

— Это здесь. Подбери ключ к замку.

В связке было шесть ключей. Марк по очереди вставлял их в скважину замка. Первые две попытки оказались неудачными. Третий ключ подошел, и дверь, обшитая медными пластинами, открылась.

В камере царил непроглядный мрак. Однако Марк, заметив блеск мелькнувшего металла, успел пригнуться. Это машинальное движение уберегло его. Медный горшок, пролетев над головой, ударился о стену коридора и с грохотом упал на каменный пол.

Из камеры донесся женский голос:

— Держись от меня подальше, придурок!

Слова прозвучали настолько грубо и убедительно, что могли бы принадлежать сержанту кавалерии.

— Вонючая куча дерьма! Ты просто не представляешь, кто я такая! А знаешь, что тебе будет, если ты прикоснешься ко мне?

Дун заглянул в открытую дверь и тут же отпрянул, когда еще один снаряд пронесся над его головой. С губ барона слетело несколько крепких ругательств. В пятне света появилась единственная обитательница камеры. Это была высокая молодая и крепко сложенная женщина. Ее белую кожу покрывали полоски грязи. Рыжие волосы спутались.

Некогда роскошная одежда превратилась в неприглядную рвань. Девушка посмотрела сверху вниз на барона, который снова вошел в ее камеру. Она уступала в росте только Марку — и то лишь на пару сантиметров.

Дун что-то проворчал, то ли пугая, то ли успокаивая узницу. Схватив девушку за руку, он попытался вытащить ее из камеры. Та в ответ обругала барона и, не найдя другого предмета для очередного броска, принялась сопротивляться. Она закатала разорванные рукава, вцепилась в плечи Дуна и едва не повалила его на пол. Барону пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержаться на ногах под натиском молодой и сильной женщины.

«Действительно сильная, — подумал Марк. — И молодая».

В любое другое время эта комичная ситуация вызвала бы смех. Но не сейчас.

— Я Ариан! — закричала девушка, когда Марк поспешил на помощь к барону.

В ответ на ее крик поднялся шум в соседних камерах. Коридор наполнился проклятиями и бранью. Девушка продолжала кричать:

— Я дочь самой…

Но, взглянув на Марка, она замолчала. Ее лицо изменилось, как будто прямо перед ней свершилось чудо.

— Мой брат! — с изумлением прошептала она. Глаза девушки закрылись, и она упала в обморок.

Марк едва успел подхватить ее. Дун обернулся и сердито посмотрел на колдуна:

— Индосуар, в чем дело?

— Это не я, — ответил маг.

И действительно, сила его мастерства не вязалась с убожеством камеры.

Дун не любил разгадывать загадки. Оставив девушку на руках у Марка, он снова поднял меч.

— Клинок показывает, что нам надо вернуться тем же путем. Вы, двое! Тащите ее! Пора выбираться отсюда.

Длинный лук за спиной у Марка мешал ему нести рослую девушку по узкому коридору. Бен молча остановил приятеля и забрал у него тяжелую ношу. Он без усилий забросил девушку на плечо и зашагал к решетчатой двери. Длинные волосы девушки почти касались пола. Красивые руки безвольно свисали вниз.

Когда они проходили мимо мертвого охранника, его застывшие глаза смотрели прямо на Марка.

На верхних этажах центральной канцелярии была изысканная обстановка — особенно в кабинетах, где встречались члены Внутреннего совета. Они собирались здесь, чтобы поговорить о делах — друг с другом и с людьми сопоставимой важности из ближних и дальних стран мира. Клерки и администраторы, работавшие на нижних уровнях, обходились старенькой мебелью и пустыми стенами, но здесь, наверху, журчали фонтаны, блистали золото и мрамор, висели гобелены чудной красоты и обнаженные рабыни обмахивали гостей опахалами из перьев редких птиц. Однако к Радулеску это не относилось, и он скромно сидел на софе в одном из роскошных кабинетов рядом с приемной верховного жреца. Где-то в отдалении звучала струнная музыка. Время от времени, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он вставал, прохаживался по комнате и смотрел на храмовую площадь из-за занавесей широкого окна. Под ним простирались стены и парапеты храма, большие и малые башни, дома и бараки, принадлежавшие людям меньшего ранга. А дальше до самых городских ворот тянулось лоскутное одеяло из крыш и узких улиц. Впрочем, стены города были выше и крепче храмовых зданий, и именно они служили для врагов неприступным препятствием. Благодаря их величию люди верили, что главное богатство Синего храма было спрятано в подвалах башни, в которой находились покои верховного жреца.

В отличие от прочих Радулеску знал, где хранились сокровища. Кроме него и верховного жреца, этой тайной обладали еще три члена Внутреннего совета. Их имена были неизвестны ему, но он гордился тем, что входил в пятерку лиц, которые имели доступ к золоту Бенамбры.

Каждый, кто хоть немного разбирался в мировой иерархии, понимал, что верховный жрец был правителем не только этого города, но и многих прилегавших земель, на которые он не заявлял формальных прав. Однако, как бы сильно ни защищались богатые и крупные города, они всегда привлекали к себе внимание алчных королей и властителей. Вот почему Синий храм не желал хранить сокровища — главную причину и следствие своего существования — в таком месте, как подвалы башни. О настоящем хранилище знали лишь пять человек — причем четверо из них не были знакомы друг с другом.

Заметив колебание портьеры, Радулеску прервал размышления. В дверном проеме появился лысый секретарь, одетый в золотую мантию.

— Председатель просит вас к себе. Он готов увидеться с вами.

Радулеску последовал за ним в роскошную приемную. Из его груди вырвался вздох облегчения. Когда верховный жрец использовал титул председателя, это означало деловую беседу, а не такой духовный ритуал, как, например, снятие сана с провинившегося жреца-офицера, не выполнившего свой долг.