Александр Прозоров - Клан

— Надо же, какие тонкости! — удивилась девушка. — Ты просто профессионал, да и только.

Княжна Юлия вошла в гостиную быстрым шагом и тут же замерла, глядя на Андрея Муравьева — одетого в гражданское платье, загорелого, с выцветшими до белизны усами.

— Это вы, — наконец промолвила она.

— Да, Юлия, — кивнул он. — Я хочу пригласить вас в Академию Художеств, кузина. Там во дворе стоят два истукана, которые мне хотелось бы вам показать.

— Простите меня, Андрей, — покачала головой девушка, — но я не выдержала. Я была там во время выгрузки. Это… Это они. Те самые сфинксы.

— Я привез их, — просто сказал граф.

— Андрей… — Княжна подошла и взяла его за руки. — Значит, я действительно хранила верность именно тебе.

— Я знал, — кивнул молодой человек. — Я верил. Ты даже не представляешь, что это было! Сперва я искал среди песков, затем едва не вызвал на поединок какого-то местного ляха. Но сфинксов забрал за долги английский посланник, и мне пришлось искать золото на выкуп. Потом их едва не перехватил Шамполион, но во Франции началась смута, и его то ли ограбили, то ли посадили в Бастилию. [54] На самом деле этот замечательный француз и даже член-корреспондент Петербургской Академии наук в 1832 году умер. Потом никто не соглашался везти стражей смерти, и мне пришлось обыгрывать в карты итальянского капитана, дабы обязать его словом чести. Сфинксы не влезали в трюм — нам пришлось строить специальный причал и выпиливать часть борта, потом…

Княжна оборвала горячую речь молодого человека, наложив ему на губы свой тонкий пальчик с пронзительно-красным, как рубин, ноготком и, покачав головой, подвела итог монологу:

— Ты сделал это. Сделал. Наверное, теперь я, как честная девушка, обязана исполнить твое желание.

— Нет, — гордо вскинул подбородок офицер. — Я сделал это не для того, чтобы обязать тебя клятвой. Я сделал это, чтобы избавить тебя от обета!

— Молчи, глупый! — На этот раз молодому человеку на рот легла вся ладонь. — Молчи. Я давала обет, я должна исполнить твое желание. Нет, неправда. Я хочу исполнить твое желание. Ты понял? Хочу!

Граф Муравьев кивнул, и она убрала ладонь.

— Так чего ты хочешь, кузен? Если по-прежнему только поцелуй, то я готова одарить тебя им прямо сейчас. Или, может быть, ты хочешь большего? Ты хочешь большего, отвечай?! — потребовала княжна.

Мужчина, после некоторого колебания, кивнул еще раз.

— Тогда я должна подвергнуть тебя еще одному испытанию, — сжала девушка его ладони. — Испытанию терпением. Сейчас ты уйдешь и больше не покажешься здесь еще три месяца и двадцать четыре дня. Ты не станешь искать встреч со мной, не будешь меня видеть. Три месяца и двадцать четыре дня. Через сто пятнадцать дней у меня будет день рождения. Ты не должен приходить на этот праздник. Ты должен прийти на следующий день. На следующий день в этой самой комнате я стану ждать тебя с раннего утра. И если ты придешь, если ты не передумаешь, не откажешься, не выберешь другую, то я выполню любое твое — ты слышишь? — любое, совершенно любое твое желание. Любое! А теперь уходи. Уходи… — Она закрыла лицо ладонями. — Уходи, пока я не совершила какой-нибудь глупости!

Сфинксы, стражи врат мертвых из страны пирамид, заняли свои места на высоких гранитных пьедесталах только в апреле тысяча восемьсот тридцать четвертого года. В этот месяц у графа Андрея Николаевича Муравьева родился первый ребенок, и он привез полюбоваться новым памятником из окна кареты обеих женщин — жену Юлию и дочь Ольгу.

Зеленый «Москвич» с драной дверцей доехал до перекрестка за Гарболово, повернул налево, натужно разогнался, но уже через пару километров женщины застучали толстяка по плечу:

— Не туда, Сергей Салохович, не туда, назад!

Мужчина затормозил, развернулся, поехал в другую сторону, но километра через три сам ощутил, что ненавистный до дрожи в коленках запах стал удаляться. Он развернулся снова, поехал медленнее, всматриваясь вправо от дороги, и скоро заметил съезд. Толстяк повернул, петляя вместе с проселком между дотами, пока не скатился к небольшому лесному озерцу.

— Дальше, дальше, Сергей Салохович, — нетерпеливо сообщила остроносая соседка. — Он где-то дальше, совсем рядом.

— Не видите, Инга Алексеевна, дальше проезда нет? — заглушил двигатель спирит. — Дальше придется пешком.

— Скорее, скорее давайте, — потребовала Ольга. — Побежали.

Близость жертвы пьянила, вызывала нетерпение, желание добраться наконец до цели долгого пути и поставить последнюю точку.

В трех километрах от них, на песчаном берегу, Алексей Дикулин как раз заканчивал массаж. Лена лежала на спине, прикрыв бедра футболкой, а грудь — двумя одноразовыми носовыми платочками. Леша отпустил размятую руку, после чего тихо сообщил:

— Есть еще девять точек, которые требуется промассировать, но при работе с ними нужно быть особенно осторожным…

Дикулин наклонился к ее лицу, несколько раз поцеловал одно закрытое веко, затем другое, сдвинулся чуть ниже, скользя поцелуями по краю ее губ. Лена не выдержала, схватила его за затылок, прижала к себе, впившись в губы чуть ли не зубами, тело ее выгнулось. Правой рукой массажист двинулся вниз, к бедрам, ощутил влагу, почувствовал желание девушки, ее страстность… как вдруг антикварщица резко отстранилась:

— Стоп! Стоп, Леша, остановись.

— Что такое, Елена моя прекрасная… — пробормотал он, чувствуя, что вот-вот взорвется, однако девушка холодным и твердым, как гранитное надгробие, голосом потребовала:

— Убери свою руку.

Дикулин, тяжело дыша, отпрянул, уселся рядом, тряхнул головой, пытаясь отогнать страсть и успокоиться. В душе пульсировала острая обида: как, почему, за что? Почему именно сейчас, в последний момент? Она с ним играла, чтобы потом прогнать? Чтобы сделать это побольнее? Теперь ему хотелось уже не целовать девушку, в которую мгновение назад он был страстно влюблен — ему хотелось ее убить.

— Постой, Алексей… — Она, присев, схватила его за локоть. — Ты самый лучший, самый… Самый настоящий из всех, кого я встречала. И я хочу, чтобы именно ты стал моим мужчиной. Но только не сейчас. Я не могу сейчас. Я могу стать твоей только через два месяца и десять дней.

— Какая сказочная точность!

— Леша, Лешенька. Всего два с половиной месяца — и я соглашусь на все, чего ты только пожелаешь.

Дикулин вырвал у нее свой локоть, поднялся, подхватил у костра топор и исчез в тумане.