Александр Прозоров - Клан

Просьба третьего секретаря вызвала среди присутствующих веселое оживление.

— Вот уж не думал, что обычные похороны могут отразиться на производстве столь радикальным образом, — покачал головой Сталин. — А не думает ли товарищ Скрябин, что подобный жест явится потаканием суеверию отсталых масс трудящихся?

— В Средней Азии всего семь лет назад удалось справиться с басмачеством, — твердо ответил Славутич. — Там же находится один из центров эвакуации. Я считаю, в такой обстановке лучше пойти на поводу у суеверий, нежели раздражать местное население. К тому же пятнадцать процентов роста стоят одной гробницы. Тем более — признанной достоянием государства.

Скрябин положил заготовленное распоряжение на стол.

— Ну что, товарищи генералы, пожертвуем останками древнего полководца для нужд тяжелой промышленности? — усмехнулся в усы Верховный и сам же решил: — Пожертвуем. Тем более что за пятнадцать процентов роста производства мы потом с товарища Скрябина спросим. У нас на обещания память хорошая…

Верховный обошел стол, вынул из нагрудного кармана френча красный карандаш и размашисто, на половину страницы, наложил резолюцию:

«Согласен.

Огромные залы с натертыми до блеска паркетными полами, с высокими, в три человеческих роста, широкими окнами, окаймленными белыми шелковыми занавесами, с золотой лепниной под потолком, расписными плафонами, множеством подсвечников, каминами с мраморными полками — все они пустовали, словно утонув в веках, и оттуда же, из величественного прошлого, доносились неясным эхом имена великих царей и их сподвижников, могучие голоса, отдающие приказы невидимым армиям, нарастающий грохот.

Внезапно все стихло. Послышался похожий на легкий морской прибой шелест, а затем распахнулись двери театрального зала, выпуская в коридоры сотни празднично одетых людей.

Алексей Дикулин сперва весьма целенаправленно повел Лену в сторону буфета, но, увидев внутри относительно небольшого помещения плотную толпу, сник и отвернул в сторону парадного зала на уровне первого яруса.

— Ничего себе, опера, — недовольно высказался он. — Хор в лаптях, Петр Первый ростом ниже придворных, стрельцы одеты не по форме.

— Ну и что? — пожала плечами девушка, положив руку ему на локоть. — Это же спектакль — образы, ассоциации. И вообще, оперу нужно слушать, а не смотреть.

— Это утешение для тех, кому плохие места достались, — парировал Дикулин. — А образы, коли уж взялся за историческую тему, должны соответствовать реальности.

— А что, разве хоть кто-нибудь знает, какая она была, реальность?

— Не знает, — согласился Алексей. — Но бердыши, описание расцветки и вооружения стрелецких полков сохранились…

Дикулин осекся, увидев воришку, идущего ему навстречу под руку с пухловатой курносой женщиной. Алексей был абсолютно уверен, что тот сидит где-то в КПЗ и ближайшие несколько лет на воле не покажется.

Но еще большее потрясение испытал Пустынник, уверенный, что молодой знахарь, задавленный ласками Ночной Феи, покоится в каком-то из городских моргов. Мужчины сбавили шаг, глядя друг другу в глаза.

— Что-то случилось? — сжала локоть своего кавалера Леночка.

— Толя, ты чего? — удивилась Таня.

— Нет, ничего, — почти синхронно ответили мужчины и, отведя глаза, разошлись в разные стороны.

Пустынник не вспоминал про эту встречу почти до самого конца оперы, пока внезапно не заторопился:

— Идем, идем скорее.

Со сцены еще звучали последние арии, когда маг вывел женщину из дверей театра, распахнул перед ней дверцу машины, торопливо уселся за руль, после чего привлек женщину к себе и крепко поцеловал.

— Извини, я мечтал об этом последние два часа, — на секунду оторвался он, после чего снова начал покрывать лицо женщины поцелуями.

— Сумасшедший… — довольно прошептала Таня.

Маг вскинул к ее лицу сжатые в щепоть пальцы, резко развел их в стороны:

— Катанда хари, алдо, хаш-хаш… — После чего осторожно откинул тело замершей Танечки к спинке кресла и пристегнул его ремнем. Потом колдун завел двигатель и, пока тот прогревался, стал внимательно наблюдать за дверьми театра.

Его живучий противник появился минут через десять, с трепетом ведя под руку свою подругу. Они уселись в ярко-красную «Тойоту», которая почти сразу сорвалась с места. Пустынник тоже включил передачу и дал полный газ.

Минут через десять «Тойота» остановилась у дверей небольшого антикварного магазинчика. Влюбленная пара вошла в него. Пустынник притормозил метрах в ста дальше, огляделся. Потом вышел и двинулся к заветной двери, тщательно прислушиваясь и приглядываясь к происходящему вокруг. Никаких защитных линий, заговоренных предметов или иных следов выстроенной от магического воздействия обороны видно не было. Подойдя в упор, колдун удивленно хмыкнул, потом плюнул на палец и нарисовал на двери влажный крест. Сосредоточился, вызывая своего раба:

— Испанец! Испанец, иди сюда! Приди ко мне, я требую!

Разумеется, от Купчино до центра города было не близко — но если бы порождения магии и смерти не умели передвигаться куда быстрее обычных людей, пользы от них выходило бы заметно меньше. Почуяв наконец-то запахи гниения и сырости, Пустынник движением руки снял отводящее глаза заклинание — в натуре мертвец производит куда большее впечатление, чем просто невидимый противник, — посторонился, указывая на отмеченную крестом дверь:

— Иди и убей там всех!

Гниющее тело с торчащим из спины длинным лезвием с разбега ломанулось в дверь, громко звякнув эфесом о дерево, чуть отступило, ударилось снова, потом еще раз — наконец материальное препятствие отступило-таки перед потусторонним существом, и Испанец скрылся внутри.

Пустынник удовлетворенно кивнул, вернулся к машине, тронулся, вывернул на Литейный проспект и, перемахнув Неву, притормозил возле ближайшего перекрестка. Там он резко хлопнул Тане по глазам и тут же закрыл ее рот поцелуем.

— Ой, что со мной? — закрутила головой женщина, когда они снова помчались по Лесному проспекту. — Где мы?

— Извини, что разбудил, — повинился маг. — Ты так сладко спала… что я не утерпел. Так захотелось к тебе прикоснуться…

Танечка молча улыбнулась в ответ и откинулась на спинку кресла, предчувствуя долгую сладкую ночь…

— Твои губы сладкие, как мед, — пробормотал Алексей, удерживая Леночку на коленях. — Так бы и не отрывался…

Другой рукой он медленно провел по ее бедру, осторожно прокрадываясь вверх, к запретным вратам наслаждений. Девушка покачала головой и тихонько нажала пальцем ему на нос: