Дэвид Геммел - Вечный ястреб

— Как же он умудряется оставлять их на такой высоте?

— Подумай, пока будешь собирать хворост, а я тем временем обдеру кролика.

Гаэлен отправился искать сушняк. Он ломал каждую хворостину, как учил его Касваллон, и отбрасывал те, где находил сок. При этом он то и дело оглядывался на дерево с метинами. Может, медведь валун к нему прикатил? Кто их знает, насколько они умны, эти звери. Потом, уже у костра, он высказал Касваллону догадку насчет валуна.

— Хитроумно, но неверно, — вполне серьезно ответил тот. — Теперь погляди вокруг и опиши то, что видишь.

— Мы сидим в лощине. Она защищает от ветра, и нашего костра в ней не видно.

— В лощине, но где именно?

Сверившись с горами, как учил Касваллон, мальчик ответил уверенно:

— На ее северном конце.

— А дерево где растет?

— На десять шагов к середине.

— А откуда зимой ветер дует?

— С севера.

— Представь себе эту лощину зимой.

— Здесь холодно, хотя и не очень ветрено. И все засыпано снегом.

— Скажи теперь, как медведь сделал метины.

— Понял! — завопил Гаэлен. — Он влез на сугроб, наметенный с северной стороны дерева.

— Превосходно.

— Он это случайно? Или нарочно придумал, чтобы одурачить других медведей?

— Мне нравится думать, что нарочно. Медведи, видишь ли, зимой спят. Не впадают в спячку, как другие животные, просто спят подолгу. Медведь вылезает из берлоги, только если оголодает, а тогда ему уже не до меток. Но дело тут не в медведе, а в том, как надо решать ту или другую задачу. Думай, и ответ найдется всегда. Природа нам круглый год такие задачи подбрасывает.

Ночью, улегшись спать под навесом, который соорудил Касваллон, Гаэлен стал перебирать в уме то, что уже выучил. Лошадь откидывает копытом траву в ту сторону, откуда пришла, а корова — перед собой. Олень не заходит в глухую чащу, потому что питается молодыми деревьями, которые лучше растут на солнце. Его нельзя убивать на бегу, потому что от страха его мясо становится жестким. Костер всегда складывают у камня или поваленного дерева, потому что они отражают тепло. Еще он узнал имена всех окрестных гор. Он спал чутко и видел сны.

За ночь он просыпался дважды — когда пошел дождь и когда его ноги задела большая лисица. При луне лисья морда показалась ему обличьем страшного демона. Гаэлен завопил, и лиса убежала.

Касваллон даже не шелохнулся, но утром, складывая навес, сказал сурово:

— В горах человек может поплатиться жизнью за одно мгновение паники. Это тебе урок. В другой раз, встретившись с опасностью, не шуми. Представь, что ты прячешься от аэниров, и тут вдруг змея проползает у тебя по ноге. Если крикнешь, примешь смерть — не от змеи, так от них.

— Извини, я больше не буду.

Касваллон с усмешкой взъерошил мальчику волосы.

— Я тебя не ругаю. Это, как я сказал, всего лишь урок.

Все утро, пока они шли по горным тропам, Гаэлен слушал и запоминал истории из клановой жизни. Он узнал о походе Фарленов на остров Валлон, о таинственных Вратах, о том, как клан пришел в горы. Узнал, что в кланах нет королей, но во время войны избирается один верховный правитель, подобный легендарному Железнорукому. Однако больше всего узнал он о самом Касваллоне. Тот рассказывал красноречиво, с мягким юмором, и судил обо всем уверенно. В своем приемном отце Гаэлен разглядел бесконечно терпеливого и понимающего человека, который любил горный край и народ этого края, не обладая суровой неприступностью первого и бурными страстями второго.

Ближе к вечеру они пришли в сосновый бор, где стоял высокий утес. Гаэлен хотел сказать что-то, но Касваллон сделал ему знак молчать. Ветер гудел в кронах, в сухом подлеске шуршали маленькие зверьки, но в эти звуки вплетался порой какой-то писк, похожий на отдаленное эхо.

Касваллон, раздвигая ветки, вывел мальчика на поляну, и там, у входа в пещеру, они увидели сцену смертельной схватки. Мертвый барс лежал, сцепившись с огромной, тоже мертвой собакой, подобных которой Гаэлен еще ни разу не видывал. Ее челюсти сомкнулись на горле барса, тот же в предсмертных судорогах распорол ей задними ногами живот. Животные уже начали разлагаться, брюхо барса раздулось от газов.

— Что это за собака такая? — спросил Гаэлен.

— Самая лучшая боевая порода. Это Набара. Она принадлежала Камбилу, фарленскому лорду-ловчему, но убежала в горы за день до того, как ее собрались убить.

Гаэлен подошел поближе:

— Челюсти будь здоров, и сама здоровенная. Страшная зверюга.

— Теперь таких мало осталось, не знаю уж почему. Потому, наверное, что мы больше не воюем, как в старину воевали. Но звери и вправду страшные. Эта, как видишь, даже с барсом управилась.

Из пещеры снова донесся писк.

— Там у нее щенки, потому она и сражалась, не щадя жизни. Но ее гибель им пользы не принесла.

— Ты хочешь убить их?

— Да.

— Почему?

— Она прожила в горах больше года. С кем она тут могла спариться? Только с волком. Впрочем, сейчас поглядим.

Они осторожно заползли в низкое устье. Пещера загибалась вправо — там, в щели, собака и оставила свой помет. Пятеро щенков лежали, не двигаясь, шестой пытался встать на дрожащие лапки. Касваллон взял его и передал Гаэлену. Остальные все были мертвы.

Выбравшись снова на солнце, Касваллон сунул черно-серый комочек себе за пазуху.

— Разведи костер, Гаэлен. Посмотрим, стоит ли нам спасать этого зверя.

Гаэлен сложил камни в кружок, приготовил растопку, высек кинжалом искру из кремня. Раздув огонек, он стал добавлять сперва тонкие прутики, потом ветки потолще. Касваллон достал из котомки полоски вяленого мяса, которым Мэг снабдила их на дорогу.

— Нам нужен котелок, чтобы суп сварить. Сейчас научу тебя еще кое-чему. Отдери вон оттуда кусок коры подлинней.

К удивлению Гаэлена, Касваллон скрутил из коры что-то вроде глубокой чаши, налил туда воду из фляжки и поставил сосуд на огонь.

— Она ведь сгорит сейчас, — сказал Гаэлен. — Это ж дерево.

— Не сгорит, пока в ней есть вода и огонь горит ниже уровня жидкости. — Касваллон нарезал мясо кусочками и кинул в свою манерку.

Вскоре вода закипела. Касваллон помешивал суп кинжалом, а Гаэлен гладил черную мордочку щенка, которую тот высунул из-за пазухи горца.

Когда солнце село в красные облака и зажгло горы медью, Касваллон велел снять котелок с огня и поставить студить. Пока они ждали, Касваллон посадил щенка на колени и стал жевать полоску говядины.

— Дай ему тоже, — попросил Гаэлен. — Он же голоден.

— Я для него и стараюсь. Готовлю жвачку, как сделала бы его мать.

Касваллон вынул изо рта прожеванное мясо и дал щенку. Тот высунул язычок, сморщил нос, попробовал и уронил голову на руку Касваллона.

— Все равно жестковато, — сказал горец. — Но видишь, какие у него лапы? Большой вырастет. На, подержи.