Кэтрин Куртц - Наследие Дерини

— Нет, не думаю, — промолвил Тиег вслух, отвечая на незаданный вопрос. — Отец Рикарт как-то сказал мне, что когда он только начинал учебу, в аббатстве святого Неота был пожилой монах, который исцелял точно также, однако отец Кверон утверждает, что похожим было и касание моего отца.

Пожав плечами, он занялся другим запястьем.

— Я сам общался не с таким большим количеством Целителей, поэтому едва ли могу с уверенностью что-то утверждать, и к несчастью, боюсь, я совсем не помню отца.

Камлин пропускал слова Тиега мимо ушей, наслаждаясь тем, как под воздействием силы Целителя уходит боль из второй руки. Он понятия не имел, как Тиег делает это. Ощущение было отчасти сродни тому, что порой приходило в состоянии медитации, когда ему удавалось с особой четкостью уловить ритм движения Сфер. Епископ Ниеллан предполагал, что в эти минуты Камлину удается подключиться к энергетическим потокам, которые способны призвать человека к молитвенной созерцательной жизни. Сам Камлин, правда, не был уверен, что ощущает религиозное призвание, но в такой жизни имелись и свои прелести, и она как нельзя больше подходила калеке.

— А я довольно хорошо помню твоего отца, — заметил он, неохотно возвращаясь мыслями к собеседнику. — Конечно, мне было всего одиннадцать лет, когда он погиб. — Откинувшись на стуле, он опустил исцеленные руки на колени. — Мне очень нравился лорд Райс, его все любили. Жаль, что я не смог узнать его получше, когда повзрослел.

— Мне тоже жаль, — чуть слышно отозвался Тиег. Но прежде чем оба они могли бы погрузиться в печальные воспоминания и сожаления о том, чему никогда не суждено было произойти, оба внезапно ощутили тревожную нотку в потоке энергий Портала, затронувшую самый край сознания.

— Это Райсиль! — воскликнул Тиег, подбегая к Порталу.

Камлин, заразившись внезапной нервозностью Тиега, также поднялся на ноги. В Портал убежища были встроены постоянные защиты, преграждавшие доступ незваным гостям, но все равно определенная опасность всегда оставалась. Конечно, защиты Портала были достаточными, чтобы удержать на месте любых нападавших, даже если те придут с силой, по крайней мере, до тех пор пока охраннику не удалось бы позвать на помощь. И все же Камлин был не таким уж сильным Дерини, и, будучи калекой, не годился для физического столкновения. Поэтому любой вновь прибывший изначально воспринимался им как возможная угроза, и оставалось лишь надеяться на то, что в момент перехода враг также может оказаться уязвимым.

Однако на сей раз это был никакой не враг, и уязвимой Райсиль отнюдь не выглядела. Как всегда, один лишь вид ее заставил Камлина отступить на шаг и затаить дыхание. Хотя они с Тиегом были гораздо выше девушки, она с легкостью подавляла их своим спокойствием и невозмутимостью, а взгляд золотистых глаз пронизывал насквозь. Даже в этом уродливом сером платье королевской горничной с волосами, скрытыми под накидкой, в глазах Камлина, она была одним из прелестнейших созданий, какое он когда-либо видел, хотя здесь, в уединении подземного убежища, его опыт общения с женщинами, увы, был довольно ограничен.

— Что стряслось? — взволнованно воскликнул Тиег, заметив тревогу на лице сестры. — Мы ждали тебя только через несколько часов. Какие-то новости?

Она со вздохом вышла из ниши Портала и положила книгу на стол, за которым трудился Камлин.

— Не просто новости, а настоящая катастрофа. Привет, Камлин. Я не знаю, успеем мы или нет. Сегодня поутру прибыли гонцы из Истмарка и сообщили, что торентцы захватили Кулликерн на границе с Толаном. Потом прибыл посланник из Торента. По его словам, Миклос Торентский намерен подарить Кулликерн на крестины новорожденному сыну Марека Фестила. Король направляется в Истмарк на рассвете. Судя по всему, Марек намерен вступить в борьбу за престол.

Камлин уставился на нее, раскрыв рот. Веснушчатое лицо Тиега побледнело, ибо, судя по всему, он куда лучше своего двоюродного брата понимал, что означают для них эти новости.

— Слишком быстро, — пробормотал Тиег. — Боже правый, надо скорее сообщить обо всем дяде Джорему. Они там как раз с Анселем и Джессом строят планы выступления… намеченного через полгода.

— Да, похоже, что нам придется действовать гораздо раньше. Никаких шести месяцев у нас просто нет, — отозвалась Райсиль. — Они в комнате заседаний? Я должна вернуться как можно скорее, и если мы хотим исполнить хоть что-то из своих замыслов, то следует поторопиться.

— Я тебя провожу, — согласился Тиег. — Камлин, к сожалению, должен отказаться от своего предложения тебя сменить.

По дороге, воспользовавшись мысленным контактом, Райсиль изложила брату весь свой план, не скрывая грозящей им обоим опасности. Они с Тиегом всегда были откровенны друг с другом, и уже давно втайне от старших лелеяли этот замысел.

Спустя несколько минут она уже излагала последние новости своему дяде и другим четверым мужчинам, что сидели вместе с ним за столом, заваленном картами и какими-то документами. Она не ожидала встретить здесь Ниеллана с Квероном, но, впрочем, была давно знакома с ними со всеми, и прекрасно знала, какие аргументы они могут выдвинуть в споре, — равно как и то, что любые споры все равно приведут к единственному выводу, именно такому, какой она и предлагала. Но сперва требовалось настоять на своем.

Разумеется, последнее слово оставалось за дядей Джоремом, хотя епископ. Ниеллан и превосходил его как возрастом, так и церковным рангом. Джорем был единственным из них, кто был замешан в эту историю с самых первых дней, еще когда его отец, святой Камбер, только замышлял восстановить на престоле династию Халдейнов. Лишь одному Джорему было ведомо, как все это происходило на самом деле, и лишь Джорем мог взять на себя ответственность за то, что следовало совершить теперь.

Эта власть дорого стоила ему. С каждым годом в волосах появлялось все больше седины, и в последнее время на висках даже обнаружились залысины. Чаще всего он носил простую черную рясу, а не привычное синее михайлинское одеяние. Лицо его, некогда столь миловидное, сделалось аскетично-суровым.

И все же он по-прежнему оставался рыцарем-михайлинцем. И пусть он давно уже не носил свою старую синюю рясу, надевая ее лишь в исключительных случаях, он все же подпоясывался белым рыцарским поясом, словно в одном-единственном человеке воплотился весь символический смысл, коим наделено было самое существование ордена михайлинцев. Если бы орден не был разгромлен в Гвиннеде, то сегодня этот человек мог бы стать его верховным настоятелем. И пусть к сорока трем годам он уже не являлся первоклассным воином, но зато его интеллект достиг высочайшего расцвета.