Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008

Брат Умберто, не дослушав, поскакал вперед. Беспечный тон девушки поразил его, но куда больше удивил странный блеск в глазах.

Увиденное заставило путешественников еще сильнее погнать своих лошадей и волов, хотя дорога теперь довольно круто стала подниматься в горы. Уже можно было ясно различить городские ворота. Даже капитан стражи облегченно вздохнул — они успели, солнце стояло еще достаточно высоко.

Пыльная утоптанная дорога сменилась булыжной мостовой. Серыми скалами возвышались две привратные башни. Однако, когда до ворот оставалось несколько десятков локтей, низкий рев трубы разорвал вечерний воздух, гулким эхом отдаваясь в ущелье. Огромные створки вздрогнули и стали медленно закрываться.

— Стойте! Солнце еще не село! — закричал капитан, пуская коня в галоп.

— Позавчера Наместник приказал запирать ворота на час раньше, — проворчал один из стражников, пожилой воин с уродливым шрамом, перекосившим лицо. Створки, однако, остановились.

— Позвольте нам войти, мы быстро. — Купец, которому принадлежала большая часть повозок каравана, многозначительно позвенел поясом. Капитана охраны он предусмотрительно оттер назад плечом — возмущенный вояка уже сжимал пальцы на рукояти меча. — Пошлина двойная, понимаем-понимаем. Время-то и впрямь позднее — но, сдается мне, до захода солнца еще чуть больше часа — как раз нам проскочить.

— И впрямь, ошиблись, пожалуй, — почесал затылок стражник, протягивая другую руку за монетами. — Тогда, значится, по два фартунга с каждого колеса, по одному с копыта и по четыре с человека. Сам сосчитаешь али помочь?

— Конечно, сосчитаю, — масляно улыбнулся купец и, обернувшись к остальным, совсем другим голосом рявкнул: — А за себя, голодранцы, сами платите. И так задарма с моей охраной ехали!

Брат Умберто отсчитал восемь фартунгов и уже почти въехал в ворота, когда услышал сзади знакомый голос:

— Да откуда я вам на пошлину наберу? Наторгую, тогда и отдам. А то, может, яблочками возьмете? Яблочки отменные, прямо сахарные, — это была та самая девица, которая теперь безуспешно пыталась объехать двух дюжих стражников.

— Яблочки себе оставь. Хотя, пожалуй, можешь заплатить за въезд кое-чем другим, — заржал начальник городской стражи и ущипнул девушку.

— Ах ты старый…

Договорить возмущенная крестьянка не успела — со стороны гор донесся долгий тоскливый вой. Начавшись на пронзительной высокой ноте, он закончился низким утробным рычанием. Испуганно заржали кони, женщины завизжали, многие воины побледнели. Даже невозмутимые обычно волы беспокойно затопали копытами.

— Я заплачу, — с удивлением услышал Умберто собственный голос. С невольным вздохом он протянул двадцать монеток. В кошеле осталось всего с десяток медяков — а путь еще предстоял неблизкий.

— Давайте, шевелитесь! — заорал командир стражи. Последняя повозка въехала в город, и огромные ворота с глухим стуком закрылись. Тут же на них наложили три тяжелых, окованных железом засова.

За массивными каменными стенами начинались Внешние галереи. Это была еще не сама Обитель, а, скорее, обычный город. Сюда допускали любого, не важно, имел он какое-то отношение к Обители или нет. Со временем старые монастырские постройки были снесены, и на их месте возникли гостиницы, постоялые дворы, склады и даже пара таверн. Так Обитель Прохода Тысячи Мучеников постепенно превратилась в важный торговый форпост на восточном Торговом пути.

Вот и сейчас, несмотря на поздний час, узкие улицы и проходы Внешних галерей были полны людьми. Тут и там, разложив свой товар, зазывали покупателей мелкие торговцы. Спешили загнать в высокие ворота постоялого двора телеги с зерном погонщики. Трое вышедших из невысокой гостиницы купцов, облаченных в непривычные для Восточного графства синие шаровары и отороченные мехом рубахи, что-то шумно обсуждали:

— …почти вдвое по сравнению с прошлым годом. Вдвое дороже! — донеслись до проезжавшего мимо них брата Умберто обрывки их разговора.

— Еще бы! А разве может быть по-другому, когда за последние три месяца только Клан Огня разорил четыре фермы!

— Да и воинов Клана Мяса, я слышал, видели всего в дне пути отсюда. Еще бы шерсть не подорожала. И ячменя в этом году, говорят, немного соберут…

— Спасибо, добрый человек, — раздался за спиной голос девушки. — Если я могу чем-нибудь тебе помочь…

— Благодарю, дочь моя, я здесь впервые, подскажи, как мне проехать к отцу-настоятелю?

Девица лукаво улыбнулась, услышав «дочь», но ответила вполне серьезно:

— Вот по этой улице надо проехать вверх, повернуть во второй переулок направо, затем еще раз в первый переулок направо. Я бы с радостью проводила тебя, но моя повозка там не пройдет.

— Не стоит утруждаться… И да пребудет с тобой защита Святого Копья, — пробормотал Умберто, отчего-то смущаясь все больше и больше.

— Спасибо, святой отец, — улыбнулась девушка.

— Меня зовут брат Умберто, — уже отъехав, зачем-то крикнул послушник.

— А меня… — но порыв холодного ветра, налетевший с гор, унес слова молодой крестьянки прочь.

Если бы не подсказка девушки, Умберто вряд ли успел бы до ночи найти Обитель. Но вот улочки и арки Внешних галерей остались позади. В наступивших сумерках брат Умберто увидел наконец тяжелые створки ворот массивной ограды самой Обители. Спешившись и взяв лошадь под уздцы, подошел он к закрытым воротам и постучал по ним тяжелой колотушкой, которая висела рядом на цепи. Сначала никто не отзывался, но после повторного стука приоткрылось зарешеченное деревянное оконце. В нем в свете факела блеснули черные глаза.

— Час поздний, путник, и монастырь уже закрыт для посетителей. Мир тебе, и приходи завтра, через час после рассвета. Тогда и помолишься в соборе.

— Во имя Создателя и Спасителя, я брат Умберто из аббатства Святого Галаты! Скромно прошу о ночлеге, — с некоторой тревогой и опасением в голосе ответил Умберто. Останавливаться в гостинице такого большого и незнакомого города ему совсем не хотелось. Да и денег на ночлег могло не хватить.

— Из аббатства Галаты, говоришь? — вновь послышался из-за решетки голос, в котором звучало неприкрытое сомнение. — А как называется малая часовня в вашем аббатстве?

— Архангела Гатриэля… — недоуменно ответил на неожиданный вопрос Умберто.

Ворота заскрипели и приоткрылись, из них высунулся тощий жилистый монах со всклоченной бороденкой и бегающими глазами. Еще раз оглядев высокую худощавую фигуру брата Умберто, поспешно скинувшего с головы капюшон своей серой дорожной рясы, привратник уже более дружелюбно сказал:

— Не обижайся, брат Умберто. Я брат Игнасио, привратник монастыря. Сам знаешь, времена нынче какие. Даже здесь, в Обители, мы вынуждены теперь запирать врата на ночь. Ох, тяжкие времена… Ну, проходи, брат. Лошадь свою давай сюда, о ней позаботятся. А о тебе позаботится брат Отус, его келья первая в Южной галерее.