Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

— Тогда мы должны обговорить план во всех подробностях, — сказал радист. — Но только слово «зачистка» мне не нравится, непоэтичное оно какое-то. Предлагаю назвать ее операцией «Троянский конь». И прежде всего надо решить, кто поплывет на остров. Ясно, что нам втроем не справиться, нужно искать союзников…

Когда Серебряков очнулся от сладостного сна, «Спидола» выдавала очередную сводку по выборам:

— Подсчитано около трех четвертей бюллетеней, и пока что с очень небольшим перевесом лидирует нынешний Президент. Похоже, сбывается прогноз, что исход голосования может решить голос каждого избирателя.

— Все равно сфальсифицируют, — презрительно бросила Степановна.

— Будем брать власть силой оружия! — заявил Лукич.

— Вперрред, на борррьбу! — высказался и Гриша.

— Тише, товарищи, — попросил Петрович. — Тут новые данные.

— Подсчитаны голоса в неперспективной деревне Кукушкино, — продолжало радио. — Голоса трех пенсионерок, жительниц этого населенного пункта, разделились поровну…

— Как это, поровну? — удивился из своего угла Гераклов.

— Один голос получил Яйцын, один — Зюпилов, а третий бюллетень был признан недействительным, — невозмутимо ответил диктор. — Избирательница, вместо того, чтобы отметить кандидата, написала нецензурное слово…

— Интересно, какое? — сказал Петрович. — Неужели «демократия»?

— Дерррьмокррратия! — безапелляционно прокаркал ворон Гриша.

— A я верю в победу демократии! — с пафосом заявил Гераклов, но Петрович его не услышал — его голова вновь уронилась в салат.

Утром в понедельник Лукич со Степановной, прихватив лопаты, отправились на пик Гераклова копать в том месте, где им указал Петрович в соответствии с пятой отметкой на «липовой» карте. Сам же мятежный кок остался в рыбацком домике — сторожить заложника Гераклова и дожидаться радиста Oтрадина. И действительно, едва только штурман и мотористка достигли подножия горы, от «Инессы» отчалила шлюпка, ведомая Андреем Владиславовичем. Плыла она медленно — очевидно, из-за обильного провианта, который радист вез пиратам на остров.

Пришвартовав лодку, Oтрадин поспешил к домику, где его на пороге встречал Серебряков с Гришей на плече.

— A, Андрюша, как хорошо, я тебя так ждал!

— Чего так? — удивился радист. — Или у вас вся еда уже вышла?

— Да нет, дело не в еде. Я тут, понимаешь ли, ночью заснул, не дождавшись результатов, а к утру батарейки совсем сели…

— Если вы имеете в виду результаты выборов, то официальные пока не объявлены, а неофициально победил Яйцын, хотя и с однопроцентным отрывом.

— Позоррр! — завопил Гриша.

— Да? — Петрович, кажется, вовсе не был удивлен или разочарован. — Ну что ж, может быть, оно и к лучшему… Теперь мы продолжим борьбу другими средствами. — Кок сел на колченогий табурет и взял с шатающегося столика мелко исписанную ученическую тетрадку. При этом он неудачно провел рукой, и костыль, прислоненный к столу, с грохотом упал. — Вот здесь текст для передачи, в те же часы и на тех же волнах… A сейчас давай перенесем провизию.

— Вам помочь, Александр Петрович? — участливо спросил радист.

— Иван Петрович, — поправил кок. — Да, подай, пожалуйста, костыль.

— Сейчас. — Oтрадин поднял с пола костыль, но вместо того чтобы протянуть его Петровичу, со всей силы огрел его по голове. Тихо охнув, кок свалился на пол. — Говори, где Гераклов! — наклонившись к Петровичу, прошипел радист. Петрович молчал, с ненавистью глядя на Oтрадина. «И ты, Брут!», казалось, говорил его взор.

— Здесь я, здесь! — раздался приглушенный голос Константина Филипповича. Швырнув костыль в окно, радист бросился к середине комнаты, откинул половичок и нырнул в погреб.

Лукич и Степановна взобрались на гору Гераклова (или пик Повелителя Мух, как его именовали пираты), но не на самый верх, а остановились на уступе склона, где накануне Петрович, сверившись со своей картой, вбил колышек. Внизу расстилался остров, а вверху высился мрачный крест с трепещущим на ветру знаменем.

— Ну, поехали, — сказал Лукич, втыкая заступ в землю. Степановна подобрала юбку и присоединилась к своему коллеге.

— Как думаешь, найдем? — спросила мотористка.

— Кто ищет, тот всегда найдет, — загадочно ответил штурман.

— A я вот тут ночью не спала, думала: ну, откопаем мы эти сокровища, а что дальше?

— И что же?

— И ничего! Петрович, конечно же, накупит оружия, знамен, и опять полезет на баррикады. A у самого и одеть нечего.

— К чему ты клонишь, Степановна? — Лукич отложил лопату и пристально глянул на мотористку.

— Я говорю — серьезная революция так не делается. A Петрович со своим волюнтаризмом кончит тем, что снова загремит в тюрьму, да еще и нас за собой потащит.

— И что ты предлагаешь?

— Выкопаем сокровища, купим белый мерседес и отправимся в Швейцарию, — Степановна ухмыльнулась, — издавать революционную газету. Так сказать, по следам классиков.

— A Петрович согласится? — с сомнением пожал плечами Лукич. — Он ведь все хочет здесь и сразу.

— A что нам Петрович? — с жаром воскликнула Степановна. — Он ведь и сам завалится, и нас завалит. Жалкая, ничтожная личность, хотя и великий революционер, этого уж никак не отнимешь.

— Вот ты поди и скажи все это самому Петровичу, — усмехнулся Лукич.

— A что Петрович? — все более увлекаясь, продолжала Степановна. — Петровича побоку, нам же больше достанется. Я куплю себе новое платье от Кардена, ты — галстук от Версаче…

— Галстук от Версаче — это хорошо, — задумчиво ответил штурман. — A белый мерседес — еще лучше… Но вот с Петровичем-то, с Петровичем что будем делать?

— A что? Петрович сбежал из тюряги, милиция его ищет. Может, найдет, — Степановна противно захихикала, — а может, и нет.

Лукич еще пристальнее взглянул на Степановну:

— К чему ты клонишь?

— A то сам не догадываешься?

— Ну что ж, можно и так. Лопатой по башке, и в яму…

— Ну и как? — Степановна напряженно глядела на Лукича.

— Что ж, если ради дела… — колебался штурман.

— Конечно, только и единственно ради дела! — искушала мотористка. — Подумай, ну кто он такой, наш Петрович: шут гороховый, путчист-неудачник. A мы превратим его светлый образ в настоящее оружие новых поколений борцов за наши великие идеалы! Представь только — он погибает, завещав нам с тобой продолжить его дело. Мы едем в Швейцарию, покупаем шале высоко в горах, открываем там типографию и первым же делом издаем биографию Петровича и собрание его сочинений… Он и в могиле послужит нашему великому и благородному делу!

— Ну ладно, уговорила. — Штурман вновь взялся за лопату. — Только не будем спешить и пороть горячку…