А. Котенко - Отдел странных явлений: Тайны Черной Земли

Второму 'я' не нравились эти внушения. И от этого становилось невыносимо тоскливо на душе.

Утренняя Москва встретила девушку своей духотой. Угрюмые люди, вырванные из снов назойливыми будильниками, спешили шли кто к метро, кто к трамваям. Автомобили, казалось, ехали подозрительно неторопливо. Серое свинцовое небо над головой было таковым вовсе не от нависших туч, а от смога, и бледное солнце тускло светило где-то над многоэтажкой у подземного перехода.

Маша — одна из них, из толпы, одетая не лучше и не хуже остальных: в обычные джинсовые бриджи и зеленую блузку, туго обтягивающую тело под грудью, — шла к остановке троллейбуса. В пластиковой папке — конспект и зачетка, все, что осталось из приготовленных к экзамену материалов. Она не выделялась, ее никто не назвал бы сейчас госпожой Маш-шу. Обычная первокурсница, озабоченная поисками прекрасного принца и закрытием зачетки в срок.

— Ты вся не своя, на тебе лице нет! — шептали подруги, когда девушка шла по коридору.

— У меня экзамен, и у вас, — бросала она в ответ, прикусывая губу.

Но никому Маша не осмелилась сказать о приключившемся с ней этой ночью. Она молча дождалась своей очереди и зашла в аудиторию. Экзамен протек словно в тумане. Бывшая прорицательница из Дельты, не задумываясь, села отвечать. Лектор даже удивилась тому, что девушка не хочет заниматься показательным списыванием перед носом у слеповатой старушки. Конечно, озвучивать эту мысль бабушка Рамсеса не стала, а пригласила Дуракову отвечать.

'Я странница, посланница богов из Дельты, и я пришла к вам, чтобы поведать волю моей покровительницы! — мысленно начала отвечать Маша, а остальное напевным голосом произнесла вслух. И пускай ей довелось рассказывать не о Рамессидах или потомках Эхнатона, с которыми она имела честь общаться во сне. Но и о судьбе царицы Хатшепсут в первом вопросе, да о царе Хамураппи во втором получалось очень даже неплохо. Особенно если плавно перейти к теме сна и сформулировать все как: 'Вот к чему привели события той эпохи…

Восторженная старушка-лекторша расписалась в зачетке, когда Маша не переставая рассказывала материал, и положила книжку напротив девушки. А когда Дуракова закончила, Васька встал и зааплодировал, невзирая на то, что у него из-под пятой точки на пол свалилось три больших шпаргалки.

— Спасибо, — только и ответила Маша, забрав зачетку и выходя из аудитории.

Она тяжело дышала, прижимаясь спиной к холодной бетонной стене.

— Ну, Дуракова, ты даешь, высший пилотаж! — похвалила та самая подружка, с которой Маше изменил ее парень. — Без шпор весь этот бред бабке Рамсеса выложить! Прирожденный египтолог.

— Меня тошнит от Кемета и всего, что с ним связано, — отвернулась девушка.

— С чего это? — не понимала подруга.

— Переела, — закрыв глаза, заявила Маша, отлипая от стены и направляясь к киоску, чтобы купить спасительную банку энергетика.

— Не верю, — не сдавалась одногруппница, — садись и рассказывай все начистоту. Кто тебя прокачал за сутки-то?

— Тутанхамон, — бросила Дуракова и пошла прочь.

Пожав плечами, подруга направилась следом.

— Ладно, Лиза, — Маша закатила глаза, когда поняла, что девушка не отстанет, пока ей не рассказать какую-нибудь невероятную сказочку, ведь иззавидовалась, когда получила трояк, что кто-то без подготовки так сумел воодушевить лекторшу.

Пока девушки шли по Моховой до метро, умелая рассказчица Дуракова успела во всех деталях поведать свой сон и сослаться на мгновенное прояснение, благодаря которому она и не стала плавать на экзамене.

— Я тебе завидую, Машка, — призналась Лиза. — Влюбиться со сне в фараона… это ж надо так. Он, наверное, тебе и номер билета подсказал?

— Брось, — отмахнулась девушка, — фигня все это. Ты вон во сне с Бредом Питом на пляж в Майами отправилась, и с Джеком Воробьем на его 'Жемчужине' рассекала волны. А мне привиделся собирательный образ хорошего мальчика. Которого не было, нет и не будет. И теперь я никого никогда не смогу полюбить. Вот так, Лиза. Будь счастлива с Васькой, бывай!

— Нет уж, — одногруппница преградила подруге вход в метро и предложила отойти в сторону. — Во-первых, не зарекайся. Во-вторых, ищи похожего…

Покраснев, Маша отвернулась. Она, наговорившая столько всячины лекторше, теперь оказалась не в состоянии придумать банальной отговорки, чтобы уйти прочь и поехать к брату за вещами. В надежде, что сумочка с телефоном остались именно в Измайлово.

— Мне не нужна замена. Вот! — отрезала Дуракова.

— То есть, — ахнула Лиза, поправляя каштановые кудри, скрепленные белым крабом, — если бы ты встретила этого парня вот здесь и вот сейчас, а он бы предложил тебе руку и сердце…

Обманщик, он не договаривает, он артист и сам себе на уме — вспоминала Маша не самые лучшие черты Неба, — к тому же он женат, и не с его титулом брать себе в гарем дочь бобруйского сантехника. Ну и что, не бывает идеальных людей, и девушка честно ответила:

— Я бы пошла за него!

А спустя мгновение, Маша зарделась и рассмеялась, отмахиваясь, мол, сны не могут переходить в реальность настолько.

— Да, Лиз, можешь одолжить телефон? — она предпочла сменить тему, а когда девушка протянула свою уклеенную стразами раскладушку, Дуракова по памяти набрала номер брата.

Длинные гудки волновали. Один, другой, третий… шестой…восьмой… неужели сейчас произойдет сброс вызова. Но трубку подняли, и Маша, услышав счастливый голос брата, улыбнулась. Все прекрасно! Жизнь налаживается!

Горячие губы и пылкое дыхание, вот что запомнил Ваня во время поцелуя с Меритатон. Но когда они с девушкой открыли глаза, то обнаружили себя в светлой больничной палате. Яркое солнце светило прямо в окна, а рыжая девушка в белой больничной робе лучезарно улыбалась, жмурясь от теплых лучей. Они не обжигали ее кожу и вызывали скорее радость от нежного теплого прикосновения, нежели боль.

— Ира? — прошептал Ваня, выпуская ее из своих объятий.

Девушка, обхватив колени руками, сидела и не спускала с него милых зеленых глаз. У изголовья стояла и истошно пищала аппаратура, клеммы которой увлеченные поцелуем молодые люди небрежно сорвали с запястий Ирины. Врачи наверняка думают, что случилось непоправимое, и девушка погибла. Как же они будут удивлены.

— Ира, это ты? — счастливая улыбка расползлась по лицу программиста, и он взял подругу за плечи и крепко прижал к себе.

— Мне приснилось что-то страшное, — чуть слышно сказала Семенова, — будто меня заставляли тебя убить.

Ваня нахмурился и уставился в ее ясные честные глаза.

— Знаешь, мне приснилось нечто подобное. Но ты ж не убила. И не станешь этого делать.

Ира помотала головой. Никогда и ни за что! Лишь бы только сон не вернулся.