Павел Корнев - Межсезонье (Сборник)

– Кейн, кольчуга! – напомнил мне рыцарь, оглядываясь по сторонам.

– Забудь, – буркнул я, хоть и понимал, что дело, скорее всего, действительно нечисто. Будь на постоялом дворе все в порядке – пес давно бы уже по хребту поленом получил. С другой стороны, лиходеи этот вой тоже бы терпеть не стали. И все же, что там стряслось? Места здесь глухие, может, стоит все же кольчугу надеть?

– Мальчишка! – прошипев, ясно выразил свое отношение седоусый рыцарь и скомандовал: – Не отставать!

– Старый пердун! – не остался я в долгу, но Свори, к счастью, уже отъехал на приличное расстояние и ничего не расслышал.

Когда мы приблизились к высокому бревенчатому забору, из-за которого торчала остроконечная крыша двухэтажного постоялого двора, тоскливый собачий вой сменился яростным лаем и лязгом цепи: пес носился по двору. Легко соскочив из седла на землю, Свори обнажил меч и велел оруженосцам с арбалетами следовать за ним. Жерар, настороженно озираясь по сторонам, вытащил из петли боевой топор, настоятель, бормоча под нос молитву, начал перебирать четки.

– Жди здесь, – кинул я поводья Звездочки Эдвину, который попытался всучить мне взведенный арбалет, достал пару метательных ножей и отправился вдогонку за уже заглянувшим в распахнутые ворота рыцарем.

– Эй ты! Брось меч! – рявкнул на кого-то Свори, когда хриплый лай цепного пса резко оборвался и послышался жалобный скулеж. – Живо!

Заскочив во двор вслед за оруженосцами рыцаря, я успел заметить, как молодой парень в накинутом поверх кольчужной безрукавки длинном сером плаще разжал ладонь и уронил тяжелый полесский меч рядом с уже затихшим кобелем.

– Что здесь происходит? – Указав Рони на конюшню, Свори начал медленно приближаться к неподвижно замершему парню таким образом, чтобы не перекрыть линию стрельбы второму оруженосцу – Анри.

Внимательно приглядевшись к хранившему молчание рыжеволосому парню, по лицу которого катились крупные капли пота, я решил, что на местного уроженца он не похож. Скорее уж это подданный герцога Йорка. Там все через одного рыжие и конопатые.

– Вы кто такие?! – Видимо, заслышав чужие голоса, на крыльцо постоялого двора выскочил худой старик в серой хламиде, подпоясанной обычным обрывком веревки. За его спиной в двери мелькнул еще один вооруженный человек.

– Что здесь происходит? – уже спокойней повторил вопрос Свори, который моментально приметил и розовую кляксу родимого пятна на подбородке старика, и печатку с крупным рубином. Приметил, но команду опустить арбалеты оруженосцам так и не дал.

– Ваше преподобие! – заскочив во двор, замахал руками отец Густав. – Все в порядке, это мы!

– О! Дорогой друг! – Старик, оказавшийся тем самым преподобным Карлом Арнсоном, как-то не очень уверенно, будто был немного пьян, спустился с крыльца.

– И все же, что здесь происходит? – совсем спокойно, тихо и скучно вновь поинтересовался седоусый рыцарь. Что обычно следует за заданным таким тоном вопросом, мне было прекрасно известно, а потому я отступил к забору и перевел взгляд на дверной проем. Как бы сейчас заварушка не началась.

– Разбойники напали на постоялый двор, – впервые удосужил его ответом старик. – К сожалению, мы опоздали и смогли спасти только дочку хозяина.

– Где она? – Свори подошел к крыльцу, не обращая внимания на рыжего парня, который уже поднял с земли меч.

– В доме. – Церковник жестом велел второму своему охраннику освободить рыцарю дорогу и отвернулся от подскочившего к нему отца Густава. – Только прошу, не мучайте ее расспросами, у девочки небольшое помутнение рассудка, и она почти не говорит.

– Хорошо, – кивнул Свори и зашел в дом.

Прикинув, что ничего интересного во дворе в любом случае уже не случится, я спрятал метательные ножи и поспешил за ним. Гнало вперед меня не столько любопытство, сколько трезвый расчет – на постоялом дворе наверняка найдется чем-нибудь перекусить, а у меня во рту с утра маковой росинки не было.

Впрочем, все мысли о еде вмиг испарились, стоило ударить в нос тяжелому запаху смерти. Первый труп валялся прямо у порога: одному из охранников церковника чем-то тяжелым размозжили голову. Крови было столько, что пропитавшийся ею серый плащ казался в тусклом освещении черным.

Всего в обеденной зале оказалось семь трупов – меж перевернутых и порубленных столов лежали еще два церковника и четверо плохо одетых мужиков, вооруженных дубинками и топорами. Залетные разбойники? Скорее всего. Местные смерды тоже, конечно, пошаливают, но напасть на постоялый двор у них кишка тонка.

Свори подошел к ведущей на второй этаж лестнице и за волосы приподнял голову ничком лежавшего на ступеньках крепкого парня, у которого оказалось перерезано горло.

– Вышибала, – узнал мертвеца рыцарь и, осторожно отпустив голову, вытер руки о штанину. – Девочка где?

– Она там, в комнате, – указал рукой на одну из дверей зашедший с улицы Карл Арнсон. – Я прошу вас, будьте помягче с бедным дитем.

Ничего не ответив, Свори распахнул указанную дверь, и оттуда тотчас выскочила светловолосая девчонка лет десяти. Невысокая, с двумя длинными косицами, в доходившем до колен ситцевом сарафане. И бледная как мел. Обхватив руками церковника, дочь трактирщика уткнулась ему в балахон и затряслась в беззвучном приступе плача.

– Как все произошло? – спросил Свори у прислонившегося к стене охранника, поняв, что из девчонки сейчас и слова не вытянешь.

– Мы зашли с улицы, и на нас сразу же накинулись, – ответил вместо охранника настоятель арлийского монастыря. Он усадил захлебывавшуюся слезами девчонку на стул, и та, спрятав заплаканное лицо в ладонях, тихонько заскулила.

Жерар и Эдвин, оставившие лошадей во дворе, заинтересовались рассказом и, обойдя стороной лежавший у входа труп, зашли внутрь. Отец Густав сунулся было следом, но тут же зажал рукой рот и выскочил наружу.

Решив не терять время на выслушивание всей этой ерунды, я отправился прямиком на кухню. Вот там-то меня и проняло по-настоящему. Хоть в портовых кабаках Альме частенько доводилось наблюдать весьма неприглядные последствия пьяных поножовщин, здесь все оказалось намного жутче: именно на кухне налетчики расправились с семьей и прислугой хозяина постоялого двора. И сделали они это с какой-то нечеловеческой жестокостью, не пощадив ни женщин, ни детей.

Ухватив первый попавшийся под руку жбан с пивом, я сделал несколько глотков и, только когда крепкий хмельной напиток ударил в голову, перевел дух. Зачем же всех убивать было?

Женщин – жену и старшую дочь содержателя постоялого двора – разбойники задушили, двух сыновей зарезали кухонными ножами, а самому хозяину размозжили голову обухом валявшегося тут же колуна. Непонятно зачем притащенному сюда слуге Арнсона, опознанному мной по серому плащу, как и вышибале, перерезали горло, а какому-то старику в обносках сожгли лицо, засунув головой в растопленную печь.