Сергей Шведов - Шатун

– Нечего Осташу в твоих покоях делать. Не сопливый он мальчонка, а хазар. Ганша должна себя блюсти и не ронять чести мужа.

– Когда это я твою честь роняла? – показала мужу острые зубки Злата. – Осташевы байки не только мне любы, его мамки и няньки собираются послушать.

– Вот пусть в людской и слушают, – отрезал Горазд. – А ты не малое дите, чтобы тешиться пустяками.

Отправить надо Злату на дальнюю усадьбу, пусть там доспевает, а то сейчас от нее ни доброго совета не дождаться, ни ребенка. Без добрых ее советов ган, конечно, обойдется, а вот наследник ему нужен. Родить его должна дочь Твердислава, тогда берестяне будут по-иному на гана смотреть. И для родовичей убитого князя он станет своим. Врагов у гана Горазда много, а сторонников мало. Вот и приходится выбирать попутчиков. Но с попутчиками ухо следует держать востро, иначе враз без портков оставят.

Искар в Берестене бывал не один раз и всегда поражался шумливости городских обывателей, которые ни минуты не оставались в покое, без пощады толкая друг друга острыми локтями. И что за охота у людей селиться большой кучей, когда мир так велик? А в Берестене дома друг к другу так близко стоят, что сосед к соседу запросто может дотянуться в котел ложкой. Оттого, наверное, и нет в городских людях сердечности, и каждый норовит другого облаять. И лаются они такими срамными словами, что просто уши вянут.

Осташ, даром что за градским тыном прожил всего ничего, успел поднабраться разных слов и теперь без конца сорил ими, поливая и правых, и виноватых. За такие выражения Осташу в родном сельце давно бы оборвали уши, а градские ничего – терпят. Данбор первым бы спрос с сына учинил. Но ныне Осташ далеко от отцовской руки, и не отрок он в глазах обывателей, а хазар. Баранья шапка на ухо сдвинута, у бедра кривой меч, а на устах нагловатая ухмылка. Вот и свяжись с таким.

Шли братаны через людское скопище на постоялый двор, если верить Осташу, брагу варили так, что ее к каганову столу подать не стыдно. По мнению Искара, Осташ каким болтуном был, таким и остался. Хотя, надо признать, в росте он сильно подтянулся и в плечах стал шире.

– Ты что, пировал за кагановым столом? – не выдержал похвальбы братана Искар.

– С каганом я не пировал, а вот с ганом Митусом за одним столом сиживал.

– И уж конечно в навершье, одесную гана? – ехидно усмехнулся Искар.

– Одесную гана Митуса сидел ган Горазд, – вздохнул Осташ, – а меня пока сажают в охвостье. Зато я к ганше вхож, Злате Твердиславовне. Души она во мне не чает.

Искар засмеялся, хотя похвальба Осташа, дойди она до Гораздовых ушей, могла бы дорого стоить неразумному отроку. Но с Осташа Искаровы предостережения как с гуся вода. Скалит зубы да заливается соловьем.

– Ты меня держишь за несмышленыша, – ухмыльнулся Осташ в пробивающиеся усы, – а я, между прочим, не такой простак, каким кажусь. Дай срок, украду ганшу, и поминай как звали.

– Ты совсем ума лишился, отрок, – возмутился Искар. – Зачем тебе чужая жена, когда кругом полно девок. Виданное ли дело, чтобы гану служить, а на ганшу глаз положить. Не по чести хочешь жить, Осташ, против правды славянских богов. Данбор этого не одобрит.

– А Горазд, думаешь, живет по чести? Прибрал к рукам чужой город, несмышленую девку умыкнул из семьи, старшего не спросив. Если бы ган жил по правде славянских богов, я не стал бы в его дела вмешиваться, но Горазд чужому богу поклонился, отринув обычаи щуров. Злата из семьи давних Велесовых ближников, каково ей жить с человеком, который готовит каверзу Скотьему богу?

– Это она тебе сказала, что не хочет за ганом жить?

– Она несмышленая, ей пятнадцать лет всего. Я сам рассудил.

– Глупо рассудил, – пыхнул гневом Искар. – Смотрю я на тебя, Осташ, и диву даюсь: вырос в орясину, а ума не набрался. Да разве родовичи князя Твердислава согласятся отдать его дочь за простолюдина? Замахал серый селезень крылами на белую лебедицу, а из него все перья повыщипали. Надо подать весточку Данбору, чтобы забрал тебя в сельцо, а то ты в городе лишишься не только разума, но и головы.

Осташ в ответ на братановы слова только самодовольно улыбнулся и прищурил искрившийся весельем и хитростью левый глаз. Упрямством Осташ пошел в Данборову породу, а вот ума при дележке ему не хватило. И пропадет он по глупости ни за куну.

– Я ведь сразу догадался, почему меня Горазд взял в хазары, – понизил голос Осташ. – Не я ему понадобился, а ты.

– А откуда он обо мне знает? – удивился Искар. – Ты, что ли, наболтал лишку?

– Туча по всему городу чесал языком. Шатун-де у нас объявился и увел своего шатуненка.

На постоялом дворе в эту пору было многолюдно. Сгрудились тут и мелкие купчики, завершившие под вечер торг, и городские стражники, дождавшиеся ночной смены. Ор под низким потолком стоял невыносимый. Искару не хотелось толкаться среди разгоряченных брагой людей, но Осташ чувствовал себя здесь как рыба в воде. Весело огрызнувшись на вздумавшего ему перечить коробейника, он освободил место за столом и для себя, и для Искара. Судя по всему, Осташа на постоялом дворе знали как исправного плательщика. Не успел Искар глазом моргнуть, как перед ним водрузили блюдо со свининой, а в глиняную кружку потекла душистая медовая брага. Городские стражники косились на молодого хазара и его спутника недружелюбно, но в перепалку не вступали. О мелких торговцах и говорить нечего – эти, похоже, просто побаивались наглого пришельца.

– Чего твой ган от меня хочет?

Осташ со старанием почесал затылок, словно у него от этого чесания должно было прибавиться ума.

– Сколько ни пытался вызнать, ничего не выходит. Сорока, гад вилявый, только носом крутит да улыбается сладенько. Мы тебя с зимы ищем. Я тебе даром, что ли, мигал, когда мы встретились во дворе детинца, а ты, вместо того чтобы пройти мимо, полез обниматься.

– Откуда мне знать, почему ты моргаешь?! – возмутился Искар. – Может, тебе соринка попала в глаз или от радости решил уронить слезу.

– Да уж конечно, залился слезами, тебя увидев, – хмыкнул Осташ. – Так за каким лешим тебя занесло в детинец?

– Вызвался проводить в город женщину, чтобы ее бродяги не обидели.

– Не умеешь ты врать, братан, – засмеялся Осташ. – А от меня зря таишься. Кому тебе еще довериться, как не мне.

Искар не был уверен, что Осташу можно довериться, и даже не потому, что сомневался в его умении хранить тайны, просто не хотел втягивать родовича в дела сомнительные и по своим последствиям просто страшные. Если бы речь шла только о людях – тогда другое дело, но беда была в том, что слишком много нечисти резвилось вокруг Искара, и не простодушному отроку с ними тягаться. Впрочем, Осташ на поверку оказался не таким уж простодушным, как прежде думал о нем Искар, и, кажется, без помощи братана успел ввязаться в дела, от которых ему следовало держаться подальше.