Сергей Шведов - Сын Чернобога

Богдана и Милицу погрузили в подвернувшуюся телегу, и печальная процессия медленно двинулась к роскошному дворцу, который несчастный князь выбрал для проживания. Ган Кончак, оглушенный происходящим, все-таки нашел в себе силы, чтобы позвать на помощь отца Нестора. Ромей был бледен, без конца осенял крестом и себя, и окруживших его мечников, но и он не сумел разжать руку матери и отделить ее тем самым от сына.

– Ведьма, – прошептал он посеревшими от страха губами.

– Оставьте их, – попросил воевода Звенимир дрогнувшим голосом. – Она не отдаст его вам.

Отец Нестор недолго постоял над умершим князем, шепча молитвы, а потом тихо удалился. Мечники рассыпались по углам, а ган с воеводой, потрясенные пережитым, припали к кувшину с вином, жадно глотая кисловатую жидкость, которая и привела их в чувство. Во всяком случае, ган Кончак обрел возможность рассуждать здраво.

– Яд, – сказал он почти с полной уверенностью.

– Наверное, – эхом отозвался Звенимир.

После чего они надолго замолчали, каждый по-своему переживая случившееся. Из пьяного полузабытья их вывел мечник Дергач, ночным видением возникший на пороге.

– Их нет, – тихо произнес он.

– Кого нет? – нахмурился очнувшийся Кончак.

– Князь Богдан и его мать Милица исчезли.

– Куда исчезли? – вскочил на ноги скиф. – Ты в своем уме?

Однако Дергач оказался прав, в чем ган и воевода смогли убедиться собственными глазами. Широкое ложе, на которое мечники уложили покойных, опустело. Лишь на покрывале четко угадывались отпечатки их тел. Звенимир страшно закричал, обхватив руками голову, затопал в беспамятстве ногами, а потом рухнул на половицы и застыл в неподвижности. Кончак в ужасе метнулся из страшной ложницы, а за его спиной стучали сапоги Дергача и слышались крики мечников, вконец обезумевших от страха.

Угры вторглись в земли печенегов на исходе лета. Печенежская рать, собранная наспех, была разбита наголову в первом же сражении и рассеялась по степи. Ган Талак, поставленный родовыми старейшинами во главе племенного ополчения, потерял в этой кровопролитной битве не только добрую половину своего тридцатитысячного войска, но и надежду. Угры превосходили печенегов не только числом, но и качеством вооружения. На берегах Днепра повторилась трагедия, уже случившаяся однажды на берегах Волги. Разница была только в том, что печенегам теперь отступать было некуда. Их роды, вытесненные со своих кочевок, смешались в объятый ужасом клубок из человеческой плоти и блеющих животных.

Угры не щадили никого, убивая мужчин, женщин, детей и стариков. Скот они тоже резали без разбора, отлично зная, что без него кочевникам не выжить в этом негостеприимном мире. Люди и животные лежали вперемешку на земле, опозоренной чужим вторжением, на радость воронью, слетевшемуся на пир смерти.

Отдельные ватажки угров тревожили остатки печенежского ополчения, прикрывающего отход женщин и детей в славянские земли, где их ждала участь, быть может, еще более горькая, чем та, что постигла их убитых сородичей. Славянским земледельцам не за что было любить кочевников, не раз врывавшихся в их города и веси с громким боевым кличем. И ган Талак не только оглядывался назад на неотвратимо приближающихся угров, но и с тревогой посматривал вперед, где у реки, преграждающей путь отступающим печенегам, вырастала словно из-под земли чужая рать, скорее всего славянская.

Талак жестом подозвал к себе гана Буняка и ткнул пальцем в сторону реки.

– Попробуй договориться со славянами, ган. Пусть они пропустят на свои земли хотя бы наших детей и женщин.

На посеревшем от пыли лице Буняка промелькнула горькая усмешка.

– Ган Талак, ты уверен в том, что рабство лучше смерти?

– У нас нет выбора, – скрипнул зубами Талак. – Сделай хоть что-нибудь.

Буняк хлестнул коня плетью и поскакал мимо остановившихся телег навстречу людям, которых еще недавно считал своими главными врагами. Впрочем, со славянами он столкнулся раньше, чем достиг берега, похоже, они уже переправились через реку с непонятной пока гану целью. Неужели они решили ударить в тыл печенегам, изготовившимся для последней схватки?

– Воевода Рулав, – назвал себя голубоглазый всадник на черном как крыло ворона коне. – Мы ударим уграм в бок, а вы попытайтесь от них оторваться, чтобы перейти реку.

– А наши женщины, старики и дети?

– Их уже встречают на том берегу.

Переправа действительно началась, и славяне, похоже, не собирались мешать печенегам, вот только у Буняка не было полной уверенности в том, что этот голубоглазый воевода ему друг, а не враг. Но выхода у степняков не было. Они могли либо принять помощь чужих людей и надеяться на чудо, либо погибнуть здесь же, на берегу, под ударами озверевших угров.

– Ну?.. – обернулся Талак к подскакавшему Буняку.

– Переправа уже началась. Славяне и русы предлагают нам помощь. Как только они ударят на угров, у нас будет возможность прорваться к реке.

Ган Талак не поверил ни Буняку, ни воеводе, невесть откуда взявшемуся. Впрочем, сейчас это не имело уже никакого значения.

Лава угров с устрашающим ревом накатывалась на печенегов, и уже через мгновение враги сошлись лицом к лицу для последней и решающей битвы. Угры, похоже, не сомневались в своей победе, а печенегам надо было просто держаться, стоять до тех пор, пока последняя телега, забитая женщинами и детьми, не скатится с берега в спасительную реку.

Талак секирой сшиб с коня наседающего угра и оглянулся назад. Берег пустел буквально на глазах, и у гана появилась надежда на то, что среди людей, спасшихся от неминуемой смерти, находятся сейчас и его родные. Возможно, его малолетним сыновьям удастся со временем сесть в седло, чтобы отомстить уграм за убитого отца, а пока Талак сделает все от него зависящее, чтобы подороже продать свою жизнь.

Угры не просто теснили печенегов к реке, они пытались обойти их с боков, чтобы, замкнув в железных объятиях, раздавить без пощады. Пока что им это удавалось. Ган Буняк попытался ударить вправо, чтобы помешать уграм соединиться, но у печенегов просто не хватило сил на то, чтобы опрокинуть хорошо вооруженных противников.

Талак догадывался, кто снабдил угров мечами и доспехами, да и мудрено было не догадаться. Хазарские беки не раз предлагали печенегам свое покровительство в обмен на кровь, проливаемую в их интересах, однако родовые старейшины сказали бекам твердое «нет» и тем самым обрекли на смерть и себя, и свой народ. Нашествие угров было местью каган-бека Вениамина за строптивость, проявленную печенегами. Но даже в это мгновение, когда до смерти оставалось всего несколько шагов, ган Талак не пожалел о выборе, сделанном год назад. Лучше умереть свободным, чем стать цепным псом рахдонитов.